- А как ты это смог понять?
- Не знаю. Но, когда я проснулся, меня всё ещё тянуло лечь обратно. Понимаешь? Силы восполнились, а спать всё равно хотелось. И так я понял, что тьма хотела пожрать и мою душу.
Конечно, его слова немного напугали меня. Так что я сам забоялся того, что мог лечь и не проснуться вовсе. Да и жалость к нему из-за этой истории появилась во мне. Но я не позволял самому себе привыкать к иллюзии, чтобы потом это не обернулось большим горем и нестерпимой потерей. Я молча шёл и обдумывал всё, как вдруг он спросил меня:
- А куда мы направляемся?
Так как это были уловки врага, то я не стал делиться с ним своими замыслами, чтобы, чего ещё хуже, неведомая сила не испортила то, что я намеревался свершить, а потому лишь отвечал ему:
- Куда-нибудь подальше от этого жуткого места.
Мы с ним продолжали разговаривать. Я назвал ему своё имя, когда как он с ужасом заметил, что не помнит своего. Паника, что охватила моего безымянного друга, была настолько естественной, что я готов был поверить в то, что он – живой эльф. А наша с ним беседа только лишь ещё больше подтверждала это. И я понимал, что враг, кем бы он ни был, пытается через этого несчастного манипулировать мною. Конечно, я продолжил с ним вести беседы, ведь это было всяко лучше, чем просто идти, разговаривая сам с собой или, чего хуже, вообще молчать, но я не допускал, чтобы этот лже-далр стал мне братом. Однако это было достаточно трудно, ведь общение всё равно делало его роднее для меня, как бы я ни пытался отгораживаться от него или держать у себя в голове мысль, чтобы оставаться в стороне от иллюзии. Жуткое порождение ночи продолжало шастать где-то там, позади в полнейшей тьме. От его завываний мой собеседник постоянно вздрагивал. Я же не ощущал никакой опасности, тем более с осознанием того, что тварь не настоящая, и стоит ему только попасть на свет, как оно тут же перестанет существовать.
Конечно же, я шёл в сторону Ивулиофали, потому что хотел в конце концов узнать, что за тайну хранит в себе Зорагозус, но этот лже-эльф не собирался исчезать, а всё продолжал следовать за мной, продолжал сетовать на всю округу, даже не замечая того, что я оставался холоден к нему и безучастен к его словам. Но вскоре к непрекращающимся завываниям чудовища присоединились шаги, много шагов. И мы с моим попутчиком стали замечать, как меж скелетов клёнов шныряли многочисленные тени, которые, конечно же, избегали попадать в область действия соланлия. Безымянный эльф пребывал под действием непрекращающегося страха, сторонясь каждого шороха. Я, конечно, сказал ему, что здесь нечего страшиться, потому что врагов на самом деле не существует, однако он был настолько напуган, что не мог поверить в это, а я не сильно старался помогать ему спасаться.
Но должен признать, это кошмарное представление было достаточно действенным. Даже я иногда поддавался трепету, что рождался во мне при виде всех этих картин. А тем более у теней были жуткие зелёные глазища, которыми они изредка поглядывали на нас, подселяя в наши сердца трепет. Лже-брат всё время причитал, что чудовища схватят его и утащат во тьму, где пожрут его душу. Но я всё время говорил, что этого не будет. Я охотно верил в эти слова, когда как он – нет. И всё бы ничего, если бы одна из тварюг не подобралась к нам настолько близко, что попала в поле действия света соланлия. Я говорил тебе, Сетамилис, что был уверен: стоит им только озариться светом, как они тут же исчезнут. Так вот в тот раз я чуть было не поверил в совершенно обратное, ведь чудище не исчезло в сиянии спасительного света. Точнее, не исчезло сразу же. Да, оно подобралось к нам достаточно близко, просуществовало какое-то время и только после этого поддалось свету. Оно выглядело как газулийский алигакопс, только размером поменьше, и лапы не такие короткие, а ещё перемещалось не на брюхе, волоча его по земле, а стоя на своих ногах. Зашипев на нас, чудище хотело броситься в атаку, но только и успело сделать два шага, как свет рассеял его, словно тень.
Что ж, от этого я немного насторожился. Эти существа не прекращали попыток подобраться к нам, но свет соланлия уничтожал их нещадно. Мой попутчик всё не прекращал причитать о том, что твари всё-таки доберутся до нас и схватят. Я иногда успокаивал его, что всё будет хорошо. Но его паника не прекращалась. И, если честно, мне она казалась так вовсе самой настоящей, как будто бы он не был иллюзией, а в самом деле являлся далром, лишившимся силы и забывшим своё имя. Но я не позволял этому затмить мой рассудок и проникнуть в моё сердце. А однажды я замешкался и не заметил, как одно из чудищ подобралось слишком близко к нему и утащило во тьму. Я смотрел в ту сторону, куда удалялся его истошный вопль и мольбы о помощи. Ты не представляешь, как же мне хотелось побежать за ним следом и спасти, но я удержал сам себя от этого. Всё моё нутро встрепенулось, но разум оставался холоден: всё это – иллюзия, и мне нужно думать лишь о собственном выживании. То, какие спектакли разыгрывал неведомый враг передо мной, не должно сбивать меня с толка. Проводив его крики куда-то во тьму, я устремился дальше по своему пути, продолжая идти к Ивулиофали.
Да вот только после этого происшествия мне сделалось неимоверно гадко, на душе стало так паршиво, что я раскаивался в своём хладнокровии. Как я мог поступить таким образом с тем, кто шёл рядом со мной? Пусть это была лишь иллюзия, но ведь на помощь ему не побежал именно я. Можно сказать, я убил его собственными руками. Я понимал, что это моё ничтожное эльфийское сердце, пропитанное сострадания и милосердия, побуждало меня раскаяться, но я поступил правильно. И разум понимал это. Осталось теперь убедить в том же самом и моё ничтожное сердце. Поэтому я шёл и старался думать о том, что я поступил верно, что здесь был выбор: либо я поверю ему и