— Очень глупый поступок, — сказал Феликс. — Сейчас ты умрешь, старик. Зря ты встал на моем пути. Надеюсь, что ты успеешь пожалеть о своем решении.
— Сходитесь! — крикнул Генрих.
И бой начался. Силы соперников оказались равными, что неожиданно дало преимущество Игнатию, потому что Феликс был почему-то уверен, что одержит легкую победу. То, что он встретил упорное сопротивление, раздражало его и мешало наносить точные удары. Ярость переполняла его. Он злился и нервничал, а это мешает вести бой, и потому стал допускать непростительные ошибки. Игнатий провел достаточно простой прием, и Феликс пропустил удар. Обливаясь кровью, он упал на землю.
— Да здравствует король Игнатий! — выкрикнул Фрол.
— Поистине, да здравствует! — откликнулись бойцы.
— Окажите раненому помощь, — сказал Игнатий.
— Неужели все закончилось, и я смогу прочитать книгу и, наконец-то, заняться астрономией? — с облегчением вздохнул Андрей.
— А я буду сидеть рядом и помогать тебе, — сказала Марфа. — Если попросишь.
— Разве вы не убьете неудачника Феликса? — спросил д'Иванов.
— Это против правил, — ответил Евгений.
— Ну и что? Зачем вам живой поверженный враг?
— Таков закон. Понимаешь?
Глава 28
Жизнь возвращается
Прошла неделя, и наемники покинули Монастырь. Вожаки оккупационных отрядов, плохо скрывая радость, признали настоящим королем Игнатия и с готовностью ему присягнули. Терпеть и дальше наглость и произвол Феликса или равнодушие Генриха к государственным обязанностям желающих не нашлось. Никому не хотелось защищать их интересы.
Как оказалось, в последнее время король Генрих не обладал особой властью, как-то так получилось, что от его имени Миром святого Иеронима правил Феликс. Мало кому это нравилось, но сила солому ломит. Спрашивается, зачем подставляться, если самого короля Генриха власть интересовала мало. Он любил праздники, карнавалы и театральные постановки. И вот когда самозваной власти Феликса пришел конец, люди, приближенные ко двору, вздохнули с облегчением. Общее мнение сложилось немедленно: при короле Игнатии жить станет легче. Тем более, что он пообещал не заставлять больше обитателей Замка заниматься астрономией. Так и сказал: «Отныне настоящей астрономией будут заниматься в Монастыре. У них для этого есть книга и Обсерватория».
Это заявление немедленно прибавило Игнатию новых сторонников, поскольку образованные, которых в Замке тоже было немало, собирались заняться промышленным производством. Уже готов был опытный образец парового двигателя, изобретатель которого хотел пустить его в дело как можно быстрее.
Привычная жизнь Монастыря была восстановлена. На власть магистра Захария больше никто не посягал. Более того, роль Обсерватории, а следовательно, и Монастыря, и самого магистра возросли. Самые важные решения для судьбы всего Мира святого Иеронима, в данный момент, должен был принимать он. От него зависело, сможет ли промышленное производство развиваться одновременно с астрономией. Хватит ли для этого ресурсов?
Решать надо было и текущие проблемы. Например, что делать с бывшим королем Генрихом? Как с ним следует поступить? Его лишили огромной власти, предсказать, как это скажется на его поведении, было трудно. Генрих мог представлять опасность для Мира святого Иеронима (если решится побороться за корону). Или для самого себя (если потеря титула и привычного образа жизни обернется незаживающей психологической травмой).
Захарий не общался с Генрихом после освобождения, поэтому найти ответы не мог. Он распорядился, чтобы Генрих ни в чем не нуждался и любые его требования выполнялись. Бывшего короля поселили в лучшую келью. Магистра тревожило то, что Генрих не проявил никакого интереса к своей дальнейшей судьбе. Это было странно. Пришлось магистру идти на переговоры самому.
— Приветствую вас, Генрих.
— Здравствуйте, магистр. У вас ко мне дело?
— Нам нужно серьезно поговорить. Есть ли просьбы или пожелания?
— Не знаю. Я опустошен. Все произошло так внезапно. Разве вы забыли? Нас арестовали враги. Мы сидели с вами в грязном неухоженном каземате. Потом враги исчезли, но разве это меняет дело? На власть, которую мы с вами представляем, совершено покушение. Пускай неудачно. Но, сделав раз, они обязательно решатся повторить. Не они, так другие люди, которые увидели, что это возможно. Дурной пример заразителен. Я это понимаю, но принять не могу. Теперь давайте без меня.
— Вы не можете вот так просто взять и уйти.
— Я уже это сделал. Вы хотите остановить меня?
— Нет, конечно. Это не мое дело. Я интересуюсь, чем вы намерены заняться? Как вы себе представляете свою дальнейшую жизнь?
— Не знаю. Не думал об этом.
— Решение придется принять все равно, даже если вы откажитесь думать об этом.
— Кто-то подумает за меня?
— Нет. Увольте. Просто сделаете выбор, не думая, так делают многие люди.
— Вы, магистр, умеете быть убедительным.
— Ответьте на мои вопросы.
— Хорошо. Я собираюсь отправиться в свой личный замок и заняться там единственным делом, которое умею делать лучше всех. Прежние люди называли это театром или драматическим искусством. Хочу стать театральным режиссером. Я буду заставлять своих актеров подчиняться моим приказам. Истории, которые я буду рассказывать с помощью своих людей, заставят нас думать о будущем. Как вам мое решение? Вы удовлетворены?
— Вполне. Желаю вам удачи.
— Спасибо. Да, чуть было не забыл… Отдайте мне д'Иванова. Он очень талантливый человек и станет моим лучшим актером.
— Д'Иванов согласен?
— Да. Прыгает от радости.
— Забирайте.
— Спасибо. Обещайте, что будете приезжать к нам на премьеры.
— Договорились.
* * *
Теперь следовало распорядиться судьбой Феликса и его подручного Олежки. Главные враги заслуживали сурового наказания, но сначала следовало их выслушать. Хотя бы для того, чтобы убедиться в их враждебности.
Пришлось магистру отправиться в каземат. Феликс не мог передвигаться, рана, которую он получил в схватке с Игнатием, оказалась довольно неприятной. Жизни его ничто не угрожало, но для полного выздоровления нужен был постоянный уход. Многие удивились, когда Олежка вызвался ухаживать за ним. Такая преданность вызывала уважение.
— Как ваше здоровье? — спросил магистр.
— Могло быть хуже, — ответил Феликс.
— Да. Это так. Вы затеяли опасную игру, подставили под удар не только свою жизнь, но и жизни многих ни в чем не повинных людей. Вас будут судить.
— Вот как? И какие же законы я по-вашему мнению нарушил? В чем моя вина?
— Вы собирались узурпировать власть.
— Это навет, — возразил Феликс. — В последнее время Генрих отошел от дел. Его устраивало, что обязанности по управлению королевством были возложены на меня. Его интересовали только праздники, карнавалы и парады. Этой белибердой он занимался лично и с большой охотой. Для каждого мероприятия он придумывал развернутые тексты и заставлял аристократов заучивать их наизусть, а потом произносить вслух. Он называл это драматическим искусством. Не