— А тем, кто поджигает целую улицу, стоит дрожать от страха, — добавил его молодой напарник.
Молча выхожу из повозки, не собираясь как-то комментировать их выпады. Оглядываюсь. Внутренний двор отдела точь оживлённый муравейник — повозки въезжали и выезжали, стражники вели задержанных, курьеры сновали с бумагами. В целом, обычный рабочий день в правоохранительной системе любого мира.
— Пойдём к следователю, — старший положил руку мне на плечо, направляя ко входу.
Я не сопротивлялся, да и к предстоящему разговору тоже готов. Всего лишь нужно убедительно объяснить своё отсутствие в ночь пожара и последующие дни. А дальше будь — что будет. Впрочем, стало даже любопытно: насколько основательно Ковалёв подставил меня? Просто навёл подозрения или оставил неопровержимые улики?
Меня привели в комнатушку с железным столом, двумя стульями и крохотным окном, с решёткой. Типичное помещение для допросов — изолированное, чтобы создать ощущение отрезанности от мира, но не настолько мрачное, чтобы напоминать камеру пыток. Разумный компромисс.
Спокойно располагаюсь на стуле, положив ладони на коленки — поза открытая, не вызывающая, не агрессивная. Доводилось бывать по обе стороны допросного стола, так что хорошо знаю, насколько важен язык тела.
Дверь открылась спустя минут пятнадцать ожидания — классическая тактика, дабы заставить задержанного нервничать. В коморку вошла женщина лет сорока. Коричневый мундир, такого же цвета брюки и чёрные ботинки. На голове чёрная фуражка с кокардой. Среднего роста, подтянута, очевидно самостоятельно сдаёт все нормативы, а не через проплату кому нужно.
Что наиболее интересным было в её внешности, так это глаза. Различались оттенками, а если уж приглядеться, то и вовсе чувство будто оба глаза, как инь и янь. Левый — серый, холодный, оценивающий, прям линза микроскопа. Правый — янтарно-карий, тёплый, с виду даже сочувственный. Такой вот эффект гетерохромии — ощущение, будто на тебя смотрят одновременно два совершенно разных человека.
— Следователь Елагина Ксения Аркадьевна, — представилась она, опустившись на стул напротив. Голос оказался низким, с лёгкой хрипотцой курильщицы. — А вы, стало быть, Александр Волков. Наша пропажа. — и раскрыла тонкую папку, бегло просмотрев содержимое. — Итак, Александр, — она подняла на меня разноцветные глаза. — Давайте поговорим. Расскажите, чем вы занимались в тот день, когда произошёл пожар.
Принимаю задумчивый вид, как будто собираясь с мыслями.
— Обычный день, собственно, — начинаю ровным, спокойным тоном. — Утром посещал академию. После учёбы вернулся домой. Обнаружил записку от бабушки, что она мол будет приглядывать за больной подругой и оставила мне деньги на еду. Почитал книги в нашей библиотеке, затем отправился прогуляться и перекусить. Районные таверны порядком приелись, так что решил поужинать в новом месте. Так уж вышло, что по пути на меня напали бандиты.
— Сколько их было? Как выглядели? — прищурила взгляд Елагина.
— Трое. Здоровые все такие, лиц не запомнил, темно было, да и мутузить когда начали… — на моём лице отразился стыд, ещё и раздражение, всё то, что обычно испытывают жертвы ограбления. — Из низов они, бандиты — по говору слышно было. Забрали деньги, побили… Я даже защититься толком не успел.
— Почему не обратились в стражу? — спросила следователь с нотками профессионального скептицизма.
— Честно? Постеснялся, — опускаю взгляд, ведь в такой момент должен накрывать стыд. — Понимаете, я изучаю боевые эфирные техники. Курсант академии. И не смог отбиться от обычных бандитов… Да и, у меня ещё оставались деньги — в потайном кармане, на всякий случай. Хватило, чтобы вызвать экипаж.
— Похвальная предусмотрительность, — сухо заметила следователь. — И куда же вы направились?
— Домой, конечно, — смотрю на неё, хлопая глазами, как если бы этот ответ был самый очевидный и почему она вообще задала такой глупый вопрос. — Только вот впереди оказался затор — какой-то важный чиновник приехал, все дороги перекрыли. Объехать было нельзя. Так сказал возница. Я чувствовал, что начинается простуда — от нервов, наверное, после ограбления. Так что решил заночевать в ближайшей таверне.
— В какой именно? — её серый глаз впился в меня, как бур.
— Сонный карп, — отвечаю без малейшего колебания. — Недалеко от Харьковской. Небольшое такое заведение, второсортное, но для ночлега сойдёт.
— И вы провели там… три дня? — Елагина подчеркнула последние слова, выразив тем самым сомнение.
— После нападения, к сожалению, сильно разболелся, — потираю висок, будто до сих пор испытываю дискомфорт. — Лихорадка, кашель, слабость… Решил тогда не выходить, пока не приду в себя. Тем более, бабушка всё равно гостила у подруги, тёти Лидии — та серьёзно заболела, бабуля за ней ухаживает. Никто меня особо и не ждал дома.
— Удобно, — прокомментировала следователь, но без язвительности, скорее констатируя факт.
— Понимаю, как это выглядит, — и чуть подаюсь вперёд, глядя ей прямо в глаза. — Но если вы считаете, что я мог поджечь собственный дом, то зачем бы мне это? Все наши вещи, бабушкины книги… Всё, что у нас есть. Было.
Последнее слово произношу с горечью, которая не требовала актёрского мастерства. Хоть я и не настоящий Александр, мне было по-настоящему жаль его бабушку, лишившуюся всего.
Елагина внимательно изучала моё лицо, наверняка пыталась угадать мысли.
— В таверне «Сонный карп», говорите, — она сделала ещё одну пометку. — Кто-нибудь может подтвердить ваше пребывание там?
— Хозяин, конечно, — и киваю. — Андрей Фомич, кажется. Немолодой такой мужик с бородой. Ещё была работница — пожилая женщина, Лукерья, и её молодая помощница… не помню имени.
Последнее, конечно, было ложью. Имя Аглаи и её округлые формы впечатались в память очень чётко, но мне казалось разумным проявить некоторую забывчивость.
— И вы всё это время не выходили из номера? — Елагина постукивала карандашом по столу. История казалась ей натянутой.
— Да, — и пожимаю плечами. — Лежал в постели, потел и ждал, когда спадёт температура.
— А газеты вам не приносили? Неужели за три дня вы не поинтересовались, что происходит в городе? — в её голосе звучало недоверие.
— Мне было не до газет, честно говоря, — и слабо улыбаюсь. — Когда лихорадит, больше думаешь о том, как бы дожить до следующего утра, а не о городских новостях.
Елагина хмыкнула, постукивая карандашом по губам. Ей бы лучше прекратить так делать, а то допрос начну уже я, и с пристрастием. Разноцветные глаза продолжали сверлить меня, пытаясь найти