— Суицидники грёбанные… Точно. Так и напишем — суицидники-психопаты. В лазарет их, нашенский.
Его маленькие глазки юркнули ко мне, сколько там ненависти… маманегорюй:
— Что до поджигателя…
— Попрошу выбирать выражения, — перебиваю его из полумрака спокойным тоном. — Моя вина ещё не доказана.
Как он вспыхнул, надо же. Харя залилась багровым:
— Здесь я решаю, кого как называть! — прошипел он яростью, брызги слюны полетели на ближайшего стражника. — Так что заткнись, мелкий утырок, пока не закрыл тебя в карцере! И ты не подох там без жрачки!
Он подошёл ближе, нависая надо мной всей грузной тушей:
— Так и напишем потом, отказался жрать — боялся, что отравят. Стандартный психопат, ещё и поджигатель. Всё просто, уяснил? Я здесь бог и закон! Я решаю твою судьбу!
Вот честно, едва сдерживаю усмешку. Ситуация разве не комична? Жирный майор, возомнивший себя вершителем судеб, пытается запугать человека, уничтожившего демоническую сущность, способную было подмять под себя весь мир. Мне не то что бы страшно, а даже неловко как-то. Конечно, жиробас может устроить мне подлянку. Закрыть в карцере, лишить еды, воды. И что? Без пищи могу продержаться очень долго. Во время тренировок в тибетских горах проводил месячные голодания, очищая тело и дух. Так что, дней через десять, когда стражники придут за моим «истощённым трупом», просто перебью их и уйду.
Но это означало бы выступить не только против самого майора, но и против системы правосудия в целом. В моём текущем положении такое было бы слишком хлопотно. Чтобы противостоять государственной машине, нужно не только желание, но и собственный достаточный ресурс. Так что, пока обойдусь без крайностей. А с майором могу расквитаться и позже, когда всё уляжется. Тем более, он не будет ожидать опасности. И это самое приятное в мести.
Самые что ни есть реалии военного искусства — выбирать правильное время для удара. Поэтому просто молчу, как и положено запуганному студенту.
Майор, так не дождавшись от меня хоть какого-то ответа, фыркнул:
— Ты ещё пожалеешь, что не сдох сегодня ночью, Волков. Поверь мне, это был бы лучший исход для тебя.
И махнул стражникам:
— Уведите его обратно наверх! Завтра решим, что с ним делать дальше!
После чего фрикаделина развернулась и покинула камеру. Сколько разочарования было в его глазах, ясно как день, ожидал совсем другого исхода от перевода меня к трём отпетым уголовникам.
Стражники, переглянувшись, подняли меня под руки.
— Пойдём, парень, — буркнул один из них сочувственно. — Тебе к лекарю бы.
— Повезло тебе, Волков, — произнёс второй. — Эти трое — убийцы. Ещё и отмороженные. Неудивительно, что прибили друг друга.
Киваю с самым невинным видом:
— Как я понял, они давно ненавидели друг друга. Да и тюрьма обостряет чувства, вроде как.
Стражник поджал губы, но так ничего и не ответил.
Что до меня? То вполне нормальное настроение. Ночь выдалась интересной, и, похоже, приобрёл нового врага в лице майора. Но что такое ещё один враг, если моя жизнь и без того полна опасностей?
Глава 5
Открываю глаза. Серый безликий потолок камеры уже виден, значит рассвело. Боль в сломанном предплечье пульсировала, как персональный будильник — горячая, попадающая прям в ритм сердца. Когда проходишь через ад, учишься не только терпеть подобную боль, но и использовать её для медитации, как точку фокуса. Чем я, собственно, и занимался последние полтора часа.
Без суеты приподнимаюсь на шконке. Засохшая кровь на лице стянула кожу зудящей коркой. Так и охота отколупать, да почесать. Опухшая рука приобрела живописный фиолетово-багровый оттенок с желтизной по краям. Перелом, и без рентгена ясно. Можно, конечно, ускорить регенерацию с помощью духовного ядра, направив энергию в повреждённые ткани, но сознательно сдерживаю этот процесс. Все раны пока нужны. Ведь они — ничто иное, как следы вчерашней схватки. И служили идеальным прикрытием, маскируя истинный уровень моих возможностей. Ведь кто заподозрит мальчишку со сломанной рукой и разбитым лицом? Даже если Карабас, что вряд ли, решит рассказать всё как было, решат, что он попросту свихнулся. Почему же я не убил его? Очевидно, при таком исходе ко мне точно были бы вопросы. А так, бурный рассказ Барабаса стал своевременным алиби.
— А-а-а, «красавчик» очнулся? — проскрипел голос из соседней камеры. — Хорошо ночку провёл? Не надоело ещё жить?
Лохматый седой старикашка, весь в морщинах, прильнул к решётке, разглядывая меня. Больной, что ли? Или настолько заскучал в казематах?
— Шуму ночью было… — продолжал он, растягивая слова. А куда ему торопиться? — Да уж, давненько я такого не слыхивал. Кабан, значит, с глазом вырванным отсюда вышел. Повезло тебе, уродец, что не пришибли там.
Это я-то уродец? Он себя давно видел? Ален Делон, бляха-муха. Но как-то спорить совсем неохота. К тому же, внешность, вообще, вещь субъективная — для одних ты уродец, для других — самый сок. Я сейчас за женский вкус. Что думает обо мне этот старый пердун — пофиг. Так что игнорирую его исповедь и торчащую костлявую морду между решётками. Прикол — поймать его сейчас за уши и хорошенько потянуть. Только вот зачем? Он даже не раздражает. Да и, тут реально скучно. Пусть себе болтает, пока мне реально не надоест. Может чего интересного расскажет.
Продолжаю концентрироваться на дыхании под его бесперебойный спич. Вдох. Выдох. Направляю каплю энергии духовного ядра, чтобы купировать заражение в ранах. Тонкий баланс. Этого должно быть достаточно для поддержания текущего состояния, и не навести на подозрения в мощной регенерации.
— Сегодня тебя отсюда вынесут, малец, — продолжал старикашка почёсывая небритую щёку. — Грушин такие вещи не прощает. Зуб даю, уже приказал тебе «особое меню» приготовить. Как-то был тут один, тоже умник… три дня продержался, а потом пожрал харчей и затих. Навечно.
— Спасибо за заботу, дед, — произношу тихо, не нарушая концентрации, — но, боюсь, твои прогнозы придётся подкорректировать. Остались ещё неоконченные дела на этом свете. По этой причине и подохнуть не могу.
Старик, видимо устав болтать, хмыкнул и отошёл от решётки, бормоча про «самонадеянных щенков». Вот же ворчун.
В коридоре послышалась возня, приглушённые голоса. Может сейчас будет кормежка и принесут пресловутое «особое меню» от майора? Ну или, ещё каких-нибудь мордоворотов, чтобы закончить начатое? А потом напишут, якобы курсант Волков напал на сотрудников и бравые заключенные помогли в его ликвидации. И вообще, он — психопат