Ничего странного в этом сходстве нет. Христианскому культу Пречистой Девы Марии предшествовало в языческих верованиях почитание различных женских божеств. И вслед за другими народами, которые раньше славян приняли учение Христа, наши предки продолжили чтить своих разноимённых богинь в образе единственной женщины, достойной такого почитания[16]. «Богородица-заступница покрыла своим образом черты девы-судьбы, рожаницы, матери-земли»[17]. У славян животворящую силу природы олицетворяла, по убеждению Н. И. Костомарова и его последователей, вечно юная Дана. Так мог считать и Михаил Машкин. Сельский житель, музыкант-самоучка, вряд ли он был знаком с трактатом полузабытого историка о славянских божествах: в советское время работы Костомарова почти не издавались. Но, будучи собирателем народных песен, автор «Верховины» не единожды слышал слово «дана» в их рефренах и наверняка сознавал сакральный характер этих припевок. И включил в своё сочинение одну из них. (Принадлежность к фольклору делала эту фразу идеологически «безобидной». К тому же автор, как бы предупреждая возможные вопросы, заменил непонятное «рiдi» на созвучное «рiчка» – река. Соседнее слово «дана» воспринималось на слух как название этой самой реки. Загадочное «шiдi» списывалось при надобности на «местный колорит».)
Выбор фольклорного мотива оказался безошибочным. Ведь что представляет собой Верховина? Так в народе зовётся высокогорная зона в пределах Украинских Карпат, по которой проходит водораздел. На северных склонах берут начало Днестр и его приток Стрый, на южных – Уж и Латорица. То есть Верховина – подательница вод, источник плодородия для нижних земель. В известном смысле, Верховина и есть Дана. Мифическая речная дева олицетворяет водоносный горный край, она – гений, дух этой местности. Вот почему её прозвание – просто Река, на языке индоиранских кочевников, которые растворились в карпатских праславянах, но оставили потомкам характерные черты облика и темперамента, навыки отгонного пастушества, названия нескольких здешних рек и важные для скотовода и плотогона слова: «собака», «ворс», «багор» и некоторые другие.
«Верховина» перекликается также с песенной классикой довоенной поры. Автор верен духу времени и в своём сочинении использует прямой отсыл сразу к двум жизнеутверждающим советским маршам. Сравните слова Михаила Машкина: «Верховино, мiй ти краю, / Хто твої тепер пiзнає… / I села, i мiста?.. / Я смiюсь на повнi груди, / Радiю, мов дитя…» и знаменитые, ставшие афоризмами строки песен Василия Лебедева-Кумача (музыка Исаака Дунаевского): «Я другой такой страны не знаю, / Где так вольно дышит человек» («Песня о Родине», 1935); «Мы можем петь и смеяться, как дети…» («Марш весёлых ребят», 1934). «Верховина» создавалась в конце пятидесятых, когда режим государственной власти, чрезвычайно жёсткий в условиях предвоенной, военной и послевоенной поры, сменился более мягким, а успешное восстановление разрушенного войной народного хозяйства порождало надежду на столь же своевременное построение коммунизма – «земного рая» в его материалистическом варианте. В задушевной песне крестьянский сын Машкин рачительно соединил то, что потомственному гуманитарию показалось бы, скорее всего, не сочетаемым: архаику языческого поклонения матери-природе, традицию православного молитвословия и новацию времени – пафос индустриального переустройства жизни («спiв заводiв», «Перетворюють в нас люди / И край свiй, i життя»). При кажущейся эклектике смыслов и образов получилось нечто цельное, органичное, а попросту говоря, живое.
В эпоху пролетарских революций значение некоторых слов существенно изменилось, они как бы подстроились под новую реальность. Коммуной стало называться не общежитие братьев во Христе, но объединение последователей антихристианского учения – марксизма; под духовностью понималась приверженность гуманистическим идеалам, а не исполненность Духом Святым. Происходило и обратное воздействие: явления новой действительности, называемые «старыми словами», частично перенимали их исконный смысл. Запретив «религиозную пропаганду» в светских произведениях и резко ограничив доступ большинства людей к произведениям церковным, богоборческая власть не могла наложить запрет на культуру в целом. А европейская культура (в самом понятии которой коренится «культ») с первых веков от Р. Х. произрастала в разгорающемся свете христианского вероучения. Этот свет проник в её поры, напитав собою этику и эстетику всех социальных систем, кроме откровенно человеконенавистнических и потому нежизнеспособных.
Подлинные художники и в подцензурные времена умели говорить с читателем и зрителем на языке высокой духовности – в изначальном значении слова. Поэты писали о сердечной привязанности к Родине и Природе, к матери и возлюбленной, а получались признания, обращённые к Первоисточнику этого чувства, ведь, по слову евангелиста Иоанна, «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4, 8). Композиторы сочиняли музыку на мотивы народных мелодий, и их творения обретали божественное звучание. Ибо «глас народа – глас Божий», а где ещё народ выражает себя так полно и откровенно, как не в песнях своих?
Сознавал ли автор «Верховины», что за гимн он создал, отчего музыкально-поэтическое произведение о небольшом уголке Земли так тронуло сердца людей в разных концах света? Если и не знал, то догадывался.
Уместен в этой связи и другой вопрос: был ли Михаил Васильевич Машкин верующим человеком? Он родился 25 ноября 1926 г. в Украинской ССР, в селе Новоалександровка Днепропетровской области. Для православных этот год знаменовался известием о том, что утром 30 июля близ Киева двум пастушкам-подросткам явился Спаситель[18]. Весть о явлении Христа и распространение пересказанного отроками повеления Его были призваны укрепить веру прихожан в условиях активизируемого властями раскола Церкви на Украине… Новорождённого крестили, в чём убеждает имя, которое он получил: на 21 ноября по новому стилю приходится Михайлов день – Празднование Собора Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных.
Разумеется, крещение в младенчестве не спасает от безверия в сознательном возрасте. Показательнее другое. Пятнадцатилетним подростком Михалко Машкин вместе со своим отцом выступил с оружием в руках против немецко-фашистских оккупантов, был в 1943 г. схвачен, допрошен СД и вскоре препровождён в Маутхаузен. От газовой камеры уберёгся чудом: назвался именем умершего в лагере сверстника. А в марте 1945 г. Машкину вторично было даровано чудесное спасение: ему помогла бежать из плена пожалевшая его юная австрийка, член «Гитлерюгенда», и до прихода советских войск он сотрудничал с местным подпольем… Говорят, на передовой атеистов не бывает. А среди тех, кто выжил в концлагере?
И ещё несколько штрихов из биографии поэта и музыканта[19]. По возвращении из Австрии он поселился в Закарпатье, отошедшем по итогам войны от Венгрии к Украинской ССР. Женился. Его супруга Вера Сергеевна происходила из семьи священника. С 1954 г. Машкины жили в селе Долгое (поукраински Довге) Иршавского района. Жена заведовала сельской библиотекой, а Михаил Васильевич до своей трагической кончины в 1971 г. бессменно руководил народным ансамблем песни и танца «Боржава», созданным при Довжанском деревообрабатывающем комбинате. Так что творческая работа, достойный круг общения и условия для самообразования у Михаила Машкина были.
Разве может