Почему в народе (не только нашем), в самом языке отложилось особое, опасливо-насмешливое отношение к наиболее ярким (в смысле пигментации волос) представителям рода человеческого? «Что я, рыжий?» – возмущается работяга, недовольный заданием начальства. «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой», – дразнит веснушчатого приятеля ничего не знающий о презумпции невиновности сорванец. «Рыжий да красный, человек опасный», – поддакивает ему старинная поговорка… А ведь когда-то к рыжеволосым относились уважительно.
Древние индийцы почитали бога Рудру. На этого «рыжего кабана с заплетенной косой» Ригведа не жалеет красок: он «сверкает словно яркое солнце, словно золото». Славят ведические гимны и солнечного бога Сурью с его лошадьми: «Запряг (Сурья) семь чистых / Дочерей колесницы солнца… / Благодатные рыжие кобылицы Сурьи, / Яркие, пестрые, вызывающие восторг…»[65]
Скандинавский небожитель Тор, бог грома, бури и плодородия, вошёл в сказания огненноволосым и рыжебородым богатырём. Гневливым старцем с рыжей клубящейся бородой представляли своего бога грозы Перуна язычники-славяне.
Рыжий – разновидность красного (во многих языках их обозначают одним и тем же словом). У красного вообще полно оттенков – цветовых и смысловых. В геральдике червлень (алый) символизирует храбрость, мужество, неустрашимость; пурпур (бордовый) – достоинство, силу, могущество.
Красный тревожен, порой зловещ. Именем Марса, бога войны, названа не какая-нибудь, а Красная планета. Один из четырёх всадников Апокалипсиса – воин, вооружённый мечом, – едет на коне красноватой масти: «И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч» (Откр. 6, 4). Вот и люди, относимые астрологами к воинственному «типу Марса», отличаются «рыжими волосами, растущими щеткой» (ну прямо как солнечные лучи на детском рисунке).
Огненноволосое солнце – податель жизни, но пламя несёт и гибель. Ольга Фрейденберг, поясняя значение цвета в средневековых литературных произведениях, отметила: «Пурпурный, рыжий цвет как огненный, – чаще означает смерть, чем жизнь; этим объясняется его принадлежность цирковому шуту»[66]. (В древности шут – божество смерти, чёрт, именно это архаичное значение слова донесли до нас выражения «шут его знает», «шут с ним» и т. п.; в античных Сатурналиях шутовского царя умерщвляли вместо подлинного государя; в средневековых карнавалах ритуал смерти, которая необходимо предшествует возрождению, обновлению, метафорически заменило высмеивание.) В балагане и на манеже цирка слово «рыжий» обрело переносное значение – паяц, клоун, существо смешное и… опасное. Ведь шутовство, скоморошество, идущее от языческих обрядов, – действо для церкви бесовское, а сами языческие боги – демоны. Значит, рыжеволосые божества – рыжие демоны? Так или иначе, обиходными становятся словосочетания: «рыжая бестия», «рыжий дьявол», «рыжая ведьма». Относительная редкость рыжеволосых среди белобрысых и чернявых лишь «подтверждает» подозрительную странность первых в глазах последних.
Суеверных обывателей поныне стращают сонники: «Рыжая борода во сне – коварные друзья»; «Видеть свою любимую рыжей – предвещает перемены в ваших отношениях»; если у приснившейся вам женщины «золотисто-каштановые, темно-рыжие или красновато-коричневые волосы и прямой нос, то такой сон предвещает вам дополнительные затруднения и беспокойство». Если по сей день рыжеволосые вызывают такие опасения, то что же говорить о древности и Средневековье?
И ещё одно замечание по поводу значимости цвета. Рискну предположить, что на выбор именно «рыжины» в качестве магического упрочнителя булата могли в какой-то степени повлиять внешние признаки лучших его разновидностей. Как правило, выкованный и закалённый булатный клинок подвергался травлению – чтобы выявить характерный узор на нём, отражающий текстуру металла. По форме рисунка и цвету фона (так называемого грунта) знатоки оценивали качество клинка. Для высших сортов индийского и персидского булата были характерны тёмно-бурый грунт с золотистым отливом и белый узор на нём – сетчатый или коленчатый орнамент из гроздевидных фигур, напоминающих клубки, мотки, пряди и т. п. «Когда же рисунок узора напоминал человеческую фигуру – мечу поистине не было цены»[67]. Редкостной остроты и гибкости клинок с явным оттенком запекшейся крови, с рыжеватым отливом и очертаниями человека на полированной поверхности – чем не «подсказка» для чернобородого ближневосточного кузнеца, разжившегося парой-тройкой рыжеволосых невольников-гяуров из западных и северных стран? Впрочем, на Востоке не видели большой разницы между рыжими и русыми, так что рецепту, изложенному аль-Фараби, «удовлетворяли» многие пленники из франко-германских, британских, скандинавских и северославянских земель.
К счастью, современные технологии промышленной обработки стали исключают варварские способы её закалки. Полагаю, что и «кустари-одиночки», кующие в домашних мастерских булатные горские шашки и самурайские мечи – катаны, не станут прибегать к убийственным приёмам древних оружейников.
II. Герои реальной истории
Перенесение мощей святого благоверного великого князя Александра Невского императором Петром I в Петербург. Слева: Пётр I; справа: А. Д. Меншиков, Ф. М. Апраксин, П. И. Ягужинский. Гравюра К. Р. Вейермана по рисунку А. О. Адамова с фрески П. В. Басина. Журнал «Нива». 1870. № 9
Прямая, то есть подлинная, речь. Послания и публичные высказывания Всеволода Большое Гнездо
Средневековое правописание не знало кавычек. Прямая речь героев повествования, цитаты из других сочинений графически не выделялись, и отличить их от речи рассказчика можно лишь вчитавшись в текст.
Древние литературные памятники дошли до нас в более поздних списках. Летописи при переписывании редактировались, на базе прежних сводов составлялись новые. Но в них неизменно звучала разноголосая, то сухая и чёткая, то взволнованная и сбивчивая, прямая речь.
В распоряжении составителей летописных сводов были разнообразные и многочисленные источники. Предшествующие летописи, зарубежные хроники, договоры князей и других субъектов права, торговые контракты, указы и послания светских и духовных владык, приказы и распоряжения военачальников, личная переписка исторических лиц, иные документы. Их оригиналы, за редкими исключениями, до нас не дошли. А многие сообщения в письменном виде вовсе не передавались и были записаны летописцами со слов участников или свидетелей вербальной их передачи.
Известный советский и российский филолог, культуролог, искусствовед Д. С. Лихачёв в книге «Русские летописи и их культурно-историческое значение» (1947) обосновал гипотезу о том, что в первые века древнерусской государственности послания и договоры князей носили почти повсеместно устный характер[68]. Кроме тех случаев, когда князь был хорошо знаком с иной традицией – письменной. В качестве подобного исключения упомянуто послание Владимира Мономаха, «гречина» по матери, своему двоюродному брату Олегу Святославичу. Наверняка придерживался этой традиции внук Мономаха