— Смотать удочки, — сказал я. — Учиться чему-либо у здешних Мастеров — чревато. Зазеваешься, и тебя самого превратят в раба!
— Знаете, я сомневаюсь, что это правда так опасно, как вы говорите, — покачала головой Платова. — Иначе это место не могло бы процветать. Видимо, есть какие-то сдерживающие факторы. В конце концов, мы тут уже три недели, и пока ничего страшного ни с кем не случилось!
— Возможны разные обстоятельства, — возразил я. — Например, местные опасаются так уж сразу хватать и продавать в рабство гостей, потому что у тех могут быть могущественные заступники на своих планетах, которые прилетят разбираться. Или они платят кому-то за крышу уже здесь, на Цветке. Но мы тут никто и звать никак. Никого не знаем. Вполне возможно, что сдерживающие факторы, которые работают в отношении других студентов, не будут работать в нашем отношении. В общем, нам с вами нужно изложить все эти соображения и результаты нашего эксперимента архистратигу. Решать в любом случае ему.
В данном случае я почти не сомневался, какое решение примет Аркадий. Он ненавидел рабство и ментальное подчинение настолько, что когда-то вырвал собственное сердце, лишь бы от них избавиться! Он однозначно решит эвакуировать экспедицию немедленно — особенно если будет возможность это сделать относительно мирно.
* * *
Когда мы с Платовой изложили архистратигу результаты нашей небольшой послеобеденной прогулки, его лицо приняло то самое абсолютно непроницаемое выражение, которое безошибочно свидетельствовало: внутри Аркадий бушевал, рвал, метал и вулканически извергался. Надо думать, в начале карьеры Смеющегося Жнеца попавшиеся ему в этом состоянии преступники оканчивали свой путь в несколько большем количестве мешков, чем удобно судмедэкспертам!
— Это, безусловно, объясняет многие местные странности, — сказал наш командир мягким дружелюбным тоном, окончательно подтвердившим мою догадку о его душевном состоянии. — И, кстати говоря, отлично ложится на наши с Вальтреном споры о том, как может существовать и даже относительно процветать здешнее общество при таком явном дефиците ресурсов…
Я кивнул, потому что тоже слышал этот спор — и получил от него удовольствие, как от любой хорошо аргументированной дискуссии — но сам влезать не стал. У меня-то никакого конкретного мнения на этот счет не было.
— Что странно, — продолжал Аркадий, — почему тогда к нам никто не обращался с предложением продать часть наших соратников для оплаты обучения?
— Ну у вас и мысли! — воскликнула Платова.
— Да, это было бы логично, — кивнул я. — Я слышал краем уха, что за обучение часто платят магически одаренными рабами. Но не думал, что рабство здесь носит такой массовый характер. То есть вы, архистратиг, таких предложений не получали?
Он мотнул головой.
— Впрочем, я пока ни с кем не разговаривал из официальных лиц, — медленно произнес он. — Вот, кстати. Встречу с Мастером Равновесия нужно назначить как можно быстрее. Плевать на верительные грамоты, плевать на переговоры. Испросить разрешения на вылет — и все. Нужно уводить группу отсюда как можно быстрее. Связываться со здешними магами можно тогда и только тогда, когда научимся адекватной защите от наложения гиасов.
— Или вообще не связываться, — хмуро сказал я, — пусть себе загнивают здесь, как знают!
— Увы, — качнул головой Аркадий, — магическая диктатура при наличии средств контроля за мозгом, видимо, может быть удивительно стабильной! Как мы видели на примере Проклятья, которое просуществовало явно дольше срока, на который было рассчитано. И как мы видим на примере здешнего социума. А оставлять у нас относительно под боком такой… Рассадник… Стратегически нецелесообразно, — он соединил кончики пальцев обеих рук жестом, которого я у него не видел с тех пор, как он сидел в инвалидном кресле. — Что ж. Значит, мы сюда еще вернемся. Но позже.
— А если нас не выпустят? — спросил я.
— Тогда будем прорываться с боем, — жестко проговорил архистратиг. — Но готовиться к этому необходимо в тайне, особенно от нашего соглядатая. Видимо, часть наших вещей придется здесь бросить. Кроме того, что можно компактно упаковать.
Я кивнул, мысленно пожалев, что не приобрел обещанных Серёже книг. Так-то они в продаже имелись, но стоили очень уж дорого, особенно те, что с иллюстрациями, и я решил оставить эту покупку напоследок. А впрочем, может, успею? Раньше завтрашнего дня ведь Аркадий встречу никак не назначит.
А вот Федю все-таки придется оставить без щеночка! И близнецов без оружия. Хотя… Может, по кинжалу им купить? Но тут обычные кинжалы в продаже… Скажем так, уступают орденским тактическим ножам. Сталь так себе. А магические просто так не продаются. Можно попробовать купить пару «пустых» заряженных кристаллов, и на обратном пути изготовить им простенькие маг-вещицы. Это долго, но ведь и времени у меня будет уйма. Почти три года.
* * *
Вечером мы довели ситуацию до Вальтрена, Лалии и Исмаилова. Остальным пока решили ничего не говорить, хотя Аркадий оставил просвещение Ксантиппы на мое усмотрение. Ведь очень тяжело что-то скрыть от человека, который чувствует, что ты от него что-то скрываешь!
Как и следовало ожидать, эти трое не просто приняли приказ, но и согласились как с нашими выводами, так и с планом дальнейших действий.
— Не слишком приятное место, — поморщился Вальтрен. — Интересно, что в данном случае мы с Кириллом оба были правы, когда обсуждали, стоит сюда лететь или нет!
— В каком смысле? — поинтересовался я.
— Если помнишь, я сказал, что моя честь ведет меня сюда, — пожал плечами Вальтрен. — Ну что ж, это был весьма поучительный визит.
— Меня немного беспокоит, что вы уже заранее планируете войну с древними магами, — помолчав, проговорила Лалия. — Да, если Кирилл и Ифигения Александровна не ошиблись, это очень уродливое общество. Но во многих так называемых анклавах на Болосе сложились еще более уродливые диктатуры, а даже их выжечь не так-то просто. Подобная непримиримость ведет к массе ненужных жертв. Если люди так живут, значит, их более-менее устраивает. Не наше дело.
— Это обсуждаемо, — кивнул Аркадий, — стоит ли лезть к сильному соседу, прежде чем он полезет к себе? Видимо, нет. Но мое предчувствие говорит, что они полезут… И скорее рано, чем поздно. Рабовладельческие общества обычно нуждаются в притоке новых рабов, а на планетах, колонизированных меньше тысячелетия назад, не может быть большого населения.
— О? — заинтересовался