— Это что, прошу прошения?
— Баталия? — Пьетро удивился, что герцогиня может не знать таких простых вещей. Но с другой стороны, она же не обязана изучать тактику и стратегию?
— Да!
— Это такое построение пехоты в несколько рядов. По все стороны торчат пики. В середине пустое пространство, где укрываются аркебузиры, арбалетчики и командование. Барабанщики тоже.
— Ясно. А третья Рота?
— Третья Рота… Кстати, назывались они Милыми Подлецами, если мне не изменяет память. Их капитан растерялся, приказал отступать.
— Каков подлец! — усмехнулась Кларина.
— Самый что ни на есть. Они смешали порядки и, выбираясь на сушу, подверглись атаке трагерского ополчения.
— Каким образом?
— Смирения магистрата было показным и предательским. Игру с ключами от города они затеяли исключительно для того, чтобы усыпить бдительность. Как они и рассчитывали, никто из наших не стал проверять дома, а, тем не менее, в городе таилось не меньше двух сотен вооружённых селян из окрестных деревень.
— Что могут сделать крестьяне против наёмников, которые воюют едва ли не с детства? Косу? Вилы?
— Многое могут. Мы это видим даже по нашей нынешней войне. Вам не докладывают, с какой охотой вожеронские крестьяне идут в ополчение и с какой стойкостью сражаются против солдат Маризы?
— Нет, что-то я слыхала, — замялась герцогиня, и Пьетро понял, что главнокомандующий Этуан альт Рутена и глава Дома Бирюзовой Черепахи держат правительницу в счастливом неведении. Впрочем, как и любое неведение, счастливым оно бывает лишь до поры до времени.
Кларина быстро закрыла веер, сжав его двумя ладонями. Это движение в «языке вееров» однозначно толковалось как: «Я огорчена!»
— В этой части Трагеры селяне занимаются больше овцеводством. Почва каменистая — зерно плохо растёт. Ну, виноградники спасают. А главный доход и средство к существованию — тонкорунные овцы. Любой овечий пастух способен подбить из пращи кружащего над пастбищем орлана — хищные птицы так и выглядывают молодых ягнят. А взяв камень потяжелее тамошние трагерцы запросто оглушат волка. Так вот третья Рота попала под град камней. Пращники старались вовсю. Не спасали ни шлемы, ни кирасы. Аркебузиры и арбалетчики просто не успевали прицеливаться. Милые Подлецы не выдержали и побежали врассыпную. Их вылавливали по одному и добивали.
— Как же удалось уцелеть вашей Роте?
— Уцелеть? Я бы не употреблял этого слова, ваша светлость. Мы потеряли почли половину солдат. Погибли все до единого сержанты. Остался в реке капитан. Из трёх лейтенантов выжил один. Рота Бескорыстных Мародёров перестала существовать с того дня. Но самое главное — мы не побежали, а отступали в строю. Под градом картечи с правого берега и градом камней с левого мы прошли брод. Мы отстреливались. Брызги тушили фитили в аркебузах, и мне пришлось бегать с горшочком, полным горячих углей. Арбалетчики справлялись лучше. Строй смыкался, когда кто-то из наших товарищей падал убитым или раненым. Подбирать последних не получалось — пришлось бросать. Только легкораненые, которые могли идти своими ногами, выбрались из этой Преисподней. — Лейтенант ненадолго замолчал, переводя дыхание. — Да, с тех пор я знаю, что такое Преисподняя и не боюсь её. Мы ушли. Той же дорогой, какой и прибыли в Плакку. Война потом продолжилась. Город был взят и по приказу великого герцога Валлио Шестнадцатого альт Фиеско из Дома Белого Орла, папеньки нынешнего великого герцога, его сравняли с землёй.
— Удивительная история, — покачала головой Кларина. — Мне очень жаль…
— Не стоит жалеть солдата-наёмника, который погиб в бою. — Лейтенант не видел в глазах герцогини того сочувствия, которым так и сочился её голос. — Каждый из нас знал, на что шёл. Знал, что может получить в случае неудачи.
— Даже мальчик Пьетро — юный барабанщик.
— Даже юный барабанщик. Мне об этом столько раз твердили старшие товарищи, что я просто не мог не знать. Кодекс наёмников.
— Я слышала о нём.
— А я знаю его наизусть.
— Да. — Кларина кивнула. — Было очень приятно и очень познавательно побеседовать с вами, пран Пьетро. — Закрытым веером она указала на своё сердце.
«Ужас какой! — похолодел лейтенант. — Ну, зачем, скажи Вседержитель, мне ещё и это? Мало ли забот и хлопот свалилось на мою голову?»
— Прошу простить меня, ваша светлость, но разговор ещё не окончен, — сказал, выпрямляя спину.
— Да? — Кларина наклонила голову, рассматривая сложенный веер.
— Я шёл к вам ради этого разговора.
— Да? — Она стукнула веером по ладони.
— Как бы то ни было, ваша светлость, я должен. Иначе я перестану себя уважать.
— Что ж… — Кларина поморщилась. — Говорите, раз дело так важно.
Пьетро сосредоточился, собрался с мыслями. Поднялся со стула. Поправил перевязь.
— Ваша светлость… Не так давно, хотя мне уже кажется, что очень давно, вы приказали взять под стражу Реналлу из Дома Лазоревого Кота.
— Да. И что же?
— Я не буду говорить о том, что обвинение кажется мне совершенно надуманным. Я скажу лишь, что благородная прана из древнего Дома в настоящее время содержится в тюрьме при городской ратуше.
— Я не вижу противоречий, лейтенант. Обвинение в шпионаже не предполагает содержание в городской тюрьме, откуда сообщники могли бы устроить побег. Арестованные по обвинению в злоумышлении против нашей власти должны содержаться под охраной гвардии.
— Но заключение плохо сказывается на здоровье праны Реналлы. Благородную прану можно было бы содержать и под домашним арестом. Например, в расположении Роты Стальных Котов можно легко найти подходящую комнату. В свою очередь офицеры Роты могли бы помочь с охраной.
— Преступников садят в тюрьму для того, чтобы ограничить их возможности общения с теми, кто находится на свободе. Вы уверены, что офицеры Роты, — с нажимом произнесла Кларина, — помогут правосудию Вожерона в этом? Я не уверена, скажу прямо и откровенно. И откуда вы знаете, в каких условиях содержится Реналла?
— Я наблюдал за ней во время прогулки.
— Я прикажу усилить охрану.
— Это здесь ни при чём!
— Я не желаю, чтобы государственных преступников водили на всеобщее обозрение! — Кларина резко открыла веер, закрыла его и сжала ладонями.
— Она тает на глазах! — Пьетро невольно повысил голос. — Вы обещали скорый и справедливый суд! Где он? Хотите, чтобы Реналла зачахла и умерла раньше?
— Я хочу, чтобы она предстала