«Что стоит твой титул, присвоенный самостоятельно, если он не подкреплён нашими шпагами и аркебузами? — подумал Пьетро, закипая. — Да если вольные Роты покинут Вожерон, твоя армия под командованием великого полководца Этуана альт Рутена не продержится и трёх дней! Только золото Дома Бирюзовой Черепахи заставляет нас якшаться с самовлюблёнными самодурами! — Вот эта мысль охладила его, словно ушат холодной воды. — Никто из кондотьеров и не подумает покинуть Вожерон, пока исправно получает оплату, оговоренную и скреплённую подписями. А лейтенанты могут на словах поддерживать протест Пьетро, но пойти против воли капитанов? Никогда! Ему останется лишь разорвать договор и покинуть Роту. И тогда Реналла останется здесь одна-одинёшенька, без надежды на помощь и спасение…»
— Прошу простить меня, ваша светлость, за излишнюю резкость, — поклонился он, стараясь придать голосу всю кротость, на какую был способен. — Мне просто очень жаль прану Реналлу. Ведь именно я привёз её в Вожерон, как свидетельницу по делу об убийстве знаменщика Толбо альт Кузанна. Поэтому мне кажется, что она попала в беду по моей вине. Мне искренне жаль её. Одиночная камера в полуподвальном помещении — сырость, полумрак, отсутствие удобств, к которым привыкла любая благородная прана. Пища, пригодная лишь для простолюдинов…
— Это расплата за все её злодеяния. — Кларина тоже смягчилась, но, скорее, напоказ. — Она преступница и понесёт заслуженное наказание.
— Но ведь наказание должно наступить лишь после суда, когда вина доказана?
— Суд состоится, как только у меня найдётся немного свободного времени.
— Я уверен, что он будет справедливым. А до той поры нельзя ли хоть немного облегчить её страдания? Допустить лекаря, служанку… Возможно ей понадобится помощь.
— Не слишком ли много чести шпионке?
— Да какая из неё шпионка, ваша светлость? Поверьте моему опыту — я беседовал с ней, наблюдал за ней… Она — чистое сердцем и бесхитростное дитя.
— И вдобавок — весьма хорошенькая, не так ли?
— Никто в Вожероне не сравнится красотой с вами, ваша светлость!
Пьетро почти не кривил душой. Девять из десяти благородных пранов подтвердили бы, не задумываясь, его слова. Кларину считали одной из прекраснейших женщин Аркайла с того самого мига, как Клеан альт Баррас впервые привёз дочь на осенний бал в столицу. Замужество и материнство лишь огранили чистейший бриллиант её красоты. И каждый день, каждую стражу она использовала свою внешность, чтобы управлять мужчинами — очаровывать, покорять, подчинять. При полном поощрении и поддержке прана Клеана, само собой.
Именно это пугало лейтенанта больше всего. Веер порхал в руках герцогини-регентши, не то, что намекая, а крича во весь голос о том, что кевиналец ей небезразличен. Но как ему понять — испытывает она искренние чувства или вновь пытается что-то выгадать? Другое дело — Реналла. В сравнении с Клариной она казалась средоточием чистоты. Наивность сквозила в каждом слове, в каждом поступке. Никакой корысти, ни единой попытки добиться чего-то для себя. Ведь она согласилась ехать в Вожерон, несмотря на разлуку с сыном и с той поры безропотно переносит страдания. Она не показала страха под бомбардировкой города войсками Маризы. Наверняка боялась — она же не солдат, не наёмник, не ветеран военных кампаний… Но терпела, не устраивая истерик, даже когда убийцы попытались достать её, прикончив полдюжины бойцов Роты. И красота у неё совсем другая. Если Кларина — сверкающий сапфир в короне, то Реналла — распустившийся на утренней заре цветок в тенистом саду. Так бывает — раздвигаешь листву и вдруг видишь его. Нежный, скромный, незаметный для невнимательного взгляда. Но для настоящего ценителя — подлинное сокровище, не уступающее самоцветам, добываемым в копях Красногорья.
Теперь Пьетро понимал Ланса альт Грегора. Не всякий человек способен распознать истинную красоту с первого взгляда. Для этого нужен особый склад души, умение постигать и создавать прекрасное. Только менестрель не смог принять дар Вседержителя. Испугался или оказался излишне самонадеян, кто знает? Но не все праны, встреченные Реналлой должны быть таковыми, как он…
— Помогите мне подняться, пран Пьетро! — голос Кларины оторвал его от размышлений.
Герцогиня-регентша протягивала руку. Лейтенант поспешно шагнул вперёд и принял её ладонь в свою.
Кларина встала, сделал несколько шагов к окну, выказывая излишнюю порывистость, которая не вязалась со спокойным и уверенным тоном.
— Дитя… Реналла из Дома Лазоревого Кота далеко не дитя. Вы знаете, пран Пьетро, сколько человеческих жизней на её совести?
«А на твоей? Развязала войну, отголоски которой южные провинции Вожерона будут ощущать ещё не один десяток лет…»
— Начнём с сына браккарского посланника — Ак-Карр тер Веррон из Дома Жемчужного Нарвала заколот знаменитым менестрелем, — продолжала правительница.
— Благородные праны повздорили — с кем не бывает? Они могли поссориться по сотне причин.
— Но поссорились за право танцевать с Реналлой. Следующий — герцог Гворр альт Корвен из Дома Чёрного Единорога. Правда, он ещё не был коронован, но после смерти Лазаля… — Она вздохнула, сжимая закрытый веер ладонями. — После смерти Лазаля его сын должен был стать герцогом, это неоспоримо.
— Как она могла стать причиной смерти наследника Гворра?
— Ревнивые мужья порой и не такое вытворяют.
— Простите, ваша светлость. Правда ваша, а я больше привык к сражениям, а не к дворцовым интригам.
— Следующим должен был стать сам менестрель — Ланс альт Грегор. Вы знали его?
— Да, — кивнул Пьетро. — Одно время мне казалось, что мы дружны. А потом он позаимствовал моего коня и исчез…
— Без спроса?
— Да нет! Я сам отдал ему гнедого! Но я же не рассчитывал узнать, что Ланс отплыл из Аркайла на браккарской каракке, а моего любимого скакуна след простыл!
— Весьма некрасивый поступок, не достойный благородного прана, но советую вам простить Ланса альт Грегора. Просто он попал в водоворот, который закручивает вокруг себя Реналла из Дома Лазоревого Кота. Водоворот смертей и несчастья.
— Я уже простил. Но, как говорится, остался осадок на душе. Неприятно… Не был бы этот гнедой лучшим скакуном на севере Кевинала! Впрочем, приношу извинения вашей светлости — я напрасно утомляю вас излишними подробностями.
— Принимаю извинения. Возвращаясь к нашему разговору — Ланс альт Грегор чудом избежал смерти на плахе. Но, насколько мне известно, убежать от предначертанного Вседержителем не удавалось ещё никому. До меня доходят сведения о его гибели на