— Вы всё это выудили из наполовину испорченной книги?
— Нет, что вы, ваше величество. Мне пришлось поручить десяти ученикам нашего Ордена искать в книгах любое упоминание о поэте.
— Упорство, достойное лучшего применения.
— Семь лет кропотливого труда, — с оттенком грусти произнёс Нор-Лисс. — Чтобы узнать, что в Академии Нол альт Гуаф так и не доучился. Причина очень простая — отсутствие денег на оплату курса и полное неумение их зарабатывать. Какое-то время он жил в Вирулии, потом сорвался с места и объездил все державы материка, нигде подолгу не задерживаясь. Наконец, в Лодде он прибился к монастырю Святого Серафино, стал послушником в довольно зрелом возрасте и, казалось, остепенился на долгие годы. Но неожиданно для всех старика Нола альт Гуафа арестовала церковная тайная служба. Его обвинили в ереси и колдовстве, и вскорости утопили в заливе. В Лодде тогда предпочитали именно эту казнь — преступника совали в мешок вместе с несколькими тяжёлыми валунами и сбрасывали с борта епископской галеры.
— Что же следует из вашего рассказа?
— Из истории жизни поэта следует только то, что он был никчемным человеком, как и все поэты. А вот творчество его мы изучили тщательно и подробно. Можно сказать, с пристрастием. Он — пророк.
— Что? — Король, как ни старался сохранить приличествующую ему осанку, не удержался и даже привстал, слегка подаваясь вперёд.
— Всю жизнь он писал четверостишия. Их ещё называют катренами. После смерти оказалось, что это не просто рифмованные строчки, а предсказания.
— Как же это выяснили?
— Его предсказания начали сбываться.
— Нет, пран Нор-Лисс! — Король хлопнул ладонью по столу. — Я ожидал от вас большей серьёзности. В ваши-то годы! Какой-то безумец писал эти… Как их?
— Катрены, ваше величество.
— Вот именно — катрены. Другие безумцы начали их читать… Почему ни в одном из двенадцати государств не додумались просто читать стихи поэта альт Гуафа, чтобы избежать засухи или мора? Почему не готовятся заранее к войнам, коль всё предсказано уже до нас?
— Его стихи сложны для понимания. Он редко называет вещи прямыми именами. Только намёки, только смутные образы. Поэтому его не считают великим предсказателем ни в Унсале, ни в Лодде, ни в Аркайле…
— А в Браккаре вдруг решили считать?
— Я всегда ищу необычные пути, когда борюсь с врагами. Поэтому мне удаётся побеждать. Удавалось, до нынешнего времени. Пророчества Нола альт Гуафа сбываются, но для того, чтобы понимать их и быть готовым, нужно потрудиться. Для этого мои ученики сверяли катрены с историческими хрониками и летописями. Искали аналогии, выстраивали законы для понимания поэтических образов. Да, Нол альт Гуаф был безумцем, за что и поплатился — слишком уж часто он с презрением отзывался о Церкви и допускал уничижительные выпады в сторону аббатов и епископов. Но кто знает — не в безумии ли и таится разгадка гениальности его предсказаний? Вы же знаете, что юродивые и кликуши часто прорицают будущее.
— И что же он предсказал? На чём зиждется ваша уверенность, что книгу Нола альт Гуафа нужно тщательно изучать, а не сжечь в походном костре?
— Он предсказал засуха в Трагере, мор и бунты. Изобретение порох, пушек и аркебуз.
— Разве это произошло после его смерти?
— Скажем так, вскоре после его смерти. Он предсказал противостояние Дома рубинового Журавля и Дома белого Орла в Кевинале и то, что альт Форреско склонятся перед предками нынешнего великого герцога…
— А что ещё?
— Кракена, восставшего из морских глубин? Дождь из лягушек в северной Вирулии? Чирей у правителя Тер-Веризы?
— Вы зря иронизируете, ваше величество… — горестно вздохнул Нор-Лисс. — Он предсказал возникновение нашего Ордена. Ордена Магов-Учёных.
— Это каким же образом?
— Вот послушайте… Я помню наизусть далеко не все катрены Нола альт Гуафа, но кое-что врезалось в память, несмотря на моё старческое слабоумие.
— Ну, удивите меня.
— Пожалуйста.
Нор-Лисс прикрыл глаза и хриплым заунывным голосом прочёл четыре строки:
— Рабам доступен только звук.
Свободный изменяет мир.
Желаньем, а не силой рук,
Презрев святош пещерный клир.
— И что тут пророческого? — разочарованно протянул Ак-Орр. — По-моему, какие-то вольнодумные призывы. Вдобавок оскорбление Церкви. Его не за этот катрен утопили?
— Кто знает? Может, и за этот… Он, хотя и жил при монастыре, о священниках и монахах отзывался весьма нелестно. И это я ещё очень мягко говорю. Но катрен вполне понятен, если немного подумать. Рабы — маги, покорные древнему обету не употреблять Силу на что-либо, отличное от музыки. Свободные люди — те, кто рискнул преступить запреты. Речь идёт именно о магии, ибо «желаньем, а не силой рук». Ну, и противоборство церковников, которое преодолевал наш Орден на заре своего существования, тоже отражено.
— Весьма спорно… Мне видится, что эти стихи допускают двоякое, а то и троякое толкование. О каких пророчествах может идти речь?
— Что ж, ваше величество. Постараюсь вас убедить. Вот катрен о смуте в Аркайле, когда наследники Дома Красного Льва убили отца и попытались захватить престол. Высокие Дома сцепились меж собой в борьбе за власть.
Кинжал отцу от малых львят.
Смутьянам — плаха и топор.
Весь север пламенем объят.
Тишайший выиграет спор.
— И что из этого следует?
— Тишайшим прозывали прапрапрадеда герцога Лазаля, который никогда не вступал в споры, не лез первым в битву, но сумел, как видите, добыть герцогскую корону для Дома Чёрного Единорога.
— Верится с трудом.
— В летописи?
— В пророческий дар Нола альт Гуафа.
— Тогда вот вам ещё катрен. Два с половиной века назад в Трагере враждовали Дом Золотой Розы и Дом Пурпурного Меча. Нынешний правящий Дом тогда победил в нелёгкой борьбе.
Встречая беспощадный меч,
Златая роза на щите
Утратит горностаи с плеч,
И дни