Поразительно! Истребив сотни турок, пережив непрерывный артобстрел и плотный ружейный огонь, люди Колычова потеряли всего троих убитыми и 19 ранеными. Когда стемнело, отряд отступил из пылавшей Алушты. Его встретили казаки и провели к Шуме, куда подходили все новые и новые части и где вовсю уже кипела работа. Сооружались бастионы и скрытные ложементы, на окружающие селение горы затаскивали на руках пушки.
Позиция у Шумы имела неоспоримые преимущества. Дорогу – скорее тропу, натоптанную за тысячелетие – местами стягивали теснины с крутыми склонами. К ней прилегали балки и ущелья, плохо пригодные для наступления, но отлично подходящие для засад. К полудню следующего дня немногочисленная артиллерия корпуса – полковая и полевая – контролировала половину Алуштинской долины.
К этому же времени турки закончили высадку 24-тысячного корпуса, перевезли на берег артиллерию и приступили к спешному возведению укрепленного лагеря. Татары из близлежащих аулов, которые избежали встречи с гренадерами Кутузова, стекались конно и оружно к сгоревшей Алуште. Желая развить успех, лидеры нападавших Гаджи-Али-бей и капудан-паша Мегмет приказали семитысячному отряду ускоренным маршем добраться до перевала и обустроить так крепкую позицию.
Двинулись.
Впереди шли сотни фанатиков, распевавших суры из Карана. Следом – морские азапы и тяжелая пехота из безлошадных спагов. В восьмидесяти саженях потерявшую строй и вытянувшуюся в колонну толпу встретили картечные заряды в лоб. В шестидесяти шагах – слаженные залпы из скрытных ложементов. Фанатиков – как корова языком слизнула.И тут же из прилегающих к тропе балок и расщелин полетели гранаты, а следом за ними выскочили и сами гренадеры. В шапках, надвинутых на самые брови и сверкающих натертой медяшкой, страшно скалявшие зубы сквозь нафабренные усы, здоровенные урусы показались опешившим магометянам ужасными ифритами, извергающими дым и огонь .
Колонна моментально была рассечена на несколько частей. Головную принялись добивать штыками ряжцы и тамбовцы из первой линии. Средние достались выбравшимся из засады батальонам Алексеевского и Тамбовского полков. А арьергард опрокинули и погнали вниз гренадеры Кутузова и успевшие отдохнуть егеря Колычова.
— Миша! Приказу не было гнать их до Алушты, – попытался удержать гренадерского подполковника герой вчерашней обороны поселка.
— Когда, Коля, станем, как Долгоруков, генерал-аншефами, тогда и вспомним об осторожности и стратегиях, – парировал Кутузов. – А пока чин невелик, помни одно: будешь труса праздновать, не видать тебе генеральского шитья на мундире! Вперед!
Гренадеры рассчитывали ворваться в главный лагерь на плечах отступающего противника. Видя подобное непотребство, Гаджи-Али клятвенно пообещал поотрубать головы всем, кто побежал, и отправил татарскую конницу опрокинуть увлекшихся атакой урусов.
Крымчаки на своих низких лошадках помчали гурьбой в наскок, выставив пики. Заходили во фланг. Грозили отрезать гренадеров и егерей от основных сил.
Кутузов вовремя разглядел опасность.
— В карей – стройся!
Его вышколенные гренадеры тут же сформировали каре, спрятав внутри егерей Колычова, открывших из-за плотных шеренг прицельный огонь. Не просто каре, а “движущийся редут”, как придумал Румянцев для своей армии. Крымчаки, отведав свинца, вдарили в бега.
Вот и первые недостроенные бастионы главного лагеря – каменные стенки, возведенные наполовину. Зазвучали, засвистели визгливые трели турецких пуль.
— В линию! Атакуй в штыки!
Егеря, рассыпавшись вдоль передовых вражеских укреплений, открыли огонь без команды, выцеливая офицеров и знаменосцев-байрактаров. Гренадеры заработали. как швейные машинки, целя в брюхо противнику или между лопаток, если он улепетывал.
Но слишком много было в лагере турок, чтобы крошечный отряд смел их в море. Сначала гренадеры сбавили темп наступа. Потом встали. И вот уже высоченные усачи, залитые кровью с головы до ног, начали пятиться. Кутузов сбился со счета, сколько раз его шпага отправляла басурманина на свидание с Аллахом. Но всему есть предел – даже лихому наскоку.
Казалось, еще секунда, и придется командовать отступление. Но турки вдруг подались назад и бросились бежать к шлюпкам на берегу. Их опрокинули батальоны Ряжского и Тамбовского полков, совершившие обходной маневр, преследуя авангард турок до аула Демерджи. Они вышли к незащищенной стороне лагеря и, воспользовавшись замешательством от атаки гренадер на передовую линию, сходу заняли западный турецкий ретраншемент. Кутузовский отряд получил неожиданное и внушительное подкрепление от карабинеров, которых привел Мусин-Пушкин.
Разгром был полным. Гаджи-Али отдал свою саблю первому русскому офицеру. Капудан-паша успел сбежать на свой флагман. Назначенный крымским ханом Девлет-Гирей, его командующий, калга и наместник Шабаз-Гирей-Султан,и его зам, нуррабек Мубарек-Гирей-Султан, удрать не успели. На них внезапно выскочили гренадеры Кутузова и, не разбираясь, кто им попался в руки, перекололи штыками.
— Бывает, – пожал плечами Михаил Илларионович, нисколько не опечаленный таким исходом.
Куда больше его внимание привлек турецкий ага, которому пуля попала в висок рядом с глазом и вышла с другой стороны лица. Удивительно, но турок сохранил зрение и мог следить за пальцем подполковника, который водил им туда-сюда перед носом подвывавшего османа.
— Повезло же тебе, турецкая морда, – добродушно молвил Кутузов.
Глава 14
В зале таверны, что на Градчанах, народу было немного – время ярмарок и праздников ещё не началось. Но те, кто заняли столик напротив камина, не были гуляками. Это были вполне уважаемые люди. Мэр Теплиц Антонин Зайдель, мэр Слатина Вацлав Жегак и кузнец Карел Достал из Лготы Маховской. Их связывала не только дружба, но и духовное единство. Съехались они в Злату Прагу для серьезного разговора. Они были членами Моравского братства, известного ещё как Гернгутеры. Впрочем, притворяться католиками им всем тоже приходилось, чтобы не рисковать своим положением и не терять влияния на односельчан.
Объятия, приветствия, первая кружка за встречу, все было как обычно. На столе стояла сковородка с жареными свиными ребрышками, горкой высился ещё теплый обжаренный ржаной хлеб, натертый чесноком. Перед каждым стояла отпотевшая глиняная кружка, увенчанная белой пивной шапкой. Хозяин встречи, Антонин Нивлт, наследный мэр маленького городка Ртыне, что с незапамятных времен расположился в предгорьях Крконоше, уловил момент, когда приветственное настроение поменялось на деловое, и обратился к кузнецу:
— Карел, ну так как там поживает твоя сестричка в этой далекой Московии? Не замерзла ещё?
Карел вытер руки о полотенце, поднесенное хозяйкой (чай, культурные люди, а не сервы какие-нибудь, чтобы руки о штаны вытирать), и полез за пазуху. На свет появилось письмо, которое и стало поводом собраться четырем мужчинам.
— Ну, стало быть, про