Через час разведка снова шла по тоннелю, но вслед за ними длинной цепочкой двигались сотни солдат Муромского полка. Начиналась самая ответственная часть операции.
К полуночи в подвалы Авраамиева монастыря набралось почти полтысячи бойцов. Во все нижние ярусы башен восточной части крепости так же просочились подготовленные команды, в том числе и группа захвата у ворот.
Но самое главное – в город вышли отряды псевдопатрулей в обычной форме екатерининской армии. Пароль на эту ночь головорезы Савельева узнали у захваченного солдата после короткой, но беспощадной пытки. Так что двадцать групп, сопровождаемые бойцами из группы Савельева или кем-то из знающих Смоленск, уверенно двигались к заранее разведанным адресам временного проживания господ офицеров. Захват начался, не дожидаясь общей атаки.
Сигналом же к началу основной операции стал сильный взрыв в том самом тоннеле, который так усердно откапывали Савельев и компания. Гул взрыва легко достиг всех, кто прятался в темноте подземелий, и они рванули вверх, к боевым площадкам башен и пряслам стен. Где-то все смогли проделать быстро и тихо, пользуясь только холодным оружием, но не везде. У Крылошевских ворот вспыхнула частая стрельба. Были слышны даже разрывы ручных гранат. Но длился бой недолго. Вскоре все стихло, и над башней взлетел огонек сигнальной ракеты. Ворота были распахнуты, и через них в город на рысях стали врываться казаки и входить пехота. К рассвету город был в руках Пугачевской армии, и только Королевский бастион оставался непокоренным.
— Ну что, Андрей Прохорович, я свою работу выполнил, – поприветствовал командарма Савельев.
Крылов довольно улыбнулся и по-простому обнял и похлопал по спине диверсанта.
— Ох, спасибо тебе, Карп Силыч. Если бы не ты и не твои люди, много бы душ православных полегло нынче. А так чуть больше сотни всего. И то с обеих сторон.
— Жаль только, что с этой крепостицей мы ничего сделать не смогли, – махнул рукой Савельев в сторону бастионов. – Нам туда хода не было. И за короткое время мы ничего не придумали.
— Ничего, Карп Силыч. Авось сдадутся, – оптимистично откликнулся Крылов. – Много ли офицеров в полон взяли ночью? И кто там старший?
— Обер-офицеров восемьдесят и штаб-офицеров с десяток. Старший по чину полковник Федор фон Эттингер, командир Великолуцкого полка. А кроме того, взяли смоленского губернатора Текутьева с семейством.
— Хорошо. Хорошо, – покивал Крылов. – А в бастионе кто заперся, известно?
— А как же. Комендант крепости полковник Заборовский и капитан Пассек. Сколько с ними солдат, точно не знаю, но не меньше пятисот. Тамошние казармы на такое число рассчитаны, если не уплотняться.
— Стало быть, может и тысяча оказаться, – скривился Крылов. – Плохо. Ну да попробуем договориться.
Крылов собирался уже уходить, но его остановил Савельев.
— Может, для вразумления серных бомбочек к ним закинуть? А уже потом ультиматум выдвинуть.
— Хм… Мысль дельная. А откуда их кидать?
— Стены-то городские в наших руках. А они выше бастионов. Вот с конца стены мортирками и забросить.
— Пожалуй так и сделаем. Но ультиматум наперед надо озвучить.
Через час, под звук трубы и бой барабана, с белым флагом в руках к воротам бастиона подошел прапорщик Муромского полка. Приставив к губам рупор, он громко прокричал:
— Офицеры и солдаты. Именем государя нашего Петра Федоровича вам предлагается сдаться. Солдатам, выслужившим более пяти лет, будет разрешено уволиться с военной службы или продолжить ее с повышенным окладом и ростом в чинах. Офицерам, не желающим присягать, государь гарантирует свободную возможность выехать из России куда пожелают вместе с семьей. Присягнувшим же гарантируется повышенное жалование, сохранение титулов, у кого они есть. Даем час на размышления. Если ультиматум принят не будет, начнем бомбардировку и штурм. И опосля судьбу выживших государь будет решать в порядке справедливого суда.
Снова ударили барабаны, и парламентер пошагал обратно, сопровождаемый озабоченными и озадаченными взглядами поверх брустверов.
Солнце ползло по небосклону, тени смещались, и назначенный срок истек. Ни белого флага над воротами не появилось, ни ответного переговорщика не вышло. Но видно было со стены, как внутри суетятся офицеры и у пушек стоят наготове расчеты. Канониры же Крылова за это время подтащили к Копытецким воротам мортиры и переснаряженные серным составом брандскугели.
— На что, дураки, надеются? – тяжело вздохнул Крылов и махнул рукой.
Бухнули пушки. По крутой траектории, оставляя дымный след, взвились снаряды и упали внутри бастиона. Канониры бросились перезаряжать, а Крылов навел подзорную трубу на крепость. Растущее облако белого дыма над куртинами видно было очень хорошо.
Мортиры бухнули еще раз и еще, и наконец в крепости начались какие-то события. Послышались ружейные выстрелы. Что-то бабахнуло, и в ров со стены полетела чье-то тело в офицерской форме. Ворота распахнулись, и на мост с диким кашлем хлынула толпа солдат и нестроевых.
Смоленск пал окончательно.
Глава 8
Как говорил маршал Жуков, “все армии, если они чего-либо стоят, держатся на сержантах. Это вам скажет любой профессиональный офицер. Так было во все времена, начиная с галльских походов легионов Цезаря”.
Под этими слова Геогия Константиновича я готов был подписаться кровью. И они же являлись моей головной болью, стоило зайти разговору о делах военных. В современной русской армии такую роль играли не только старшие и младшие сержанты и прочие унтер-офицеры, но особенно“дядьки”– старослужащие солдаты. Именно они превращали рекрутов в справных солдат в мирное время, а в бою – в чудо-богатырей, подавая молодым пример мужества и стойкости. Вопрос в том, где их взять?
С “дядьками” у меня был явный недобор. Их критически не хватало в новообразуемых полках. Среди перебежчиков их процент был ничтожно мал. Жестокая армейская машина Российской империи эффективно переформатировала бывших крестьян. Навечно забранный на военную службу вчерашний мужик, превращенный в вооруженного раба, постепенно приучался мыслить однобокими категориями замкнутого мужского сообщества – верности полку, знамени и командиру, воинской чести и долгу, безропотного выполнения приказа. Все это в него вбивалось палками и… все теми же “дядьками”. От поколения к поколению ежечасно передавалась нелегкая солдатская наука. И в строю, и у костра на бивуаке обрабатывались и промывались мозги, а не только подшивались и чаевничали или отрабатывали такты с ружьем.
— Принципам сословной армии мы должны противопоставить идею войска, проникнутого революционным духом!
На мое патетическое высказывание Суворов ответил ехидно:
— Пока что я имел удовольствие наблюдать армию оборванцев, армию горлопанов