В глазах некоторых дворян загорелся огонек. Не у всех, конечно. Многие еще пребывали в шоке или злобе. Но были и те, кто понял. Кто увидел для себя путь.
— И третье. Верность, — мой голос стал тверже. — Я требую от всех вас, кто сегодня принесет присягу — и от бывших дворян, и от чиновников, и от разного чина людишек, кто служит мне, — полной и безоговорочной верности. Верности не мне лично, хотя и мне тоже, но прежде всего — новой России. России свободных людей. России равных перед законом. России труда и справедливости. Предательства я не прощу никому. Ни вчерашнему рабу, ни вчерашнему господину. Спрос будет строгий. Мы стоим на пороге великих дел и великих испытаний. Нам дышат в спину враги внешние и внутренние. Только единство и верность помогут нам выстоять и построить ту страну, о которой мечтали наши предки.
Я закончил. Тишина стояла несколько секунд, а потом зал взорвался аплодисментами. Хлопали все — чиновники, масоны, мои соратники. Даже некоторые из дворян хлопали — может, от облегчения, может, искренне.
— А теперь, — сказал я, когда овации стихли, — те, кто готов отказаться от своего дворянского звания и присягнуть на верность новой России, пройдите вперед.
В центре зала уже стояли два стола, покрытые зеленым сукном. На них лежали заранее заготовленные «отказные письма» и чернильницы с перьями. Рядом стояли Перфильев и Волков — как свидетели. Чуть поодаль — Никитин и двое моих казаков с большими ножницами в руках.
Первым, по моему знаку, к столу подошел немолодой уже граф Евлашев. Лицо его было спокойно, но в глазах читалась горечь. Он быстро, почти не глядя, подписал бумагу. Потом повернулся и подошел ко мне. Я сам взял у Никитина ножницы. Тяжелые, острые. Подошел к графу. Его седая, аккуратно заплетенная коса — символ его прежней жизни, его статуса — лежала на плече. Я поднял ее. Она показалась мне невесомой — такой же эфемерной, как и выдуманные обществом сословные барьеры. Взглянул в глаза графу. Он кивнул. Резкое движение — и коса упала на пол. Символ прошлого был отсечен.
Потом потянулись остальные. Один за другим. Подходили, подписывали, теряли косы. Кто-то делал это с видимым облегчением, кто-то — с трудом сдерживая слезы или злость. Женщины просто подписывали. Им косы резать было не нужно — те, что они носили, к общественному положению отношения не имели.
Я смотрел на это действо. Зрелище было сильное. Ломалась эпоха. Рушился старый мир. На его обломках предстояло строить новый. Работа предстояла адская. Но сегодня был сделан важный шаг. Символический, но важный. Люди, стоявшие передо мной, делали свой выбор. Они отказывались от прошлого ради будущего. Пусть вынужденно, пусть со страхом, но делали. И это давало надежду. Надежду на то, что мы сможем. Что все мы, русские люди, сможем научиться жить вместе…
Глава 16
Болгарская деревенька Малая Кайнарджа на правом берегу Дуная была и впрямь маленькой — смотреть не на что. Жители, щеголявшие в синих чалмах, сперва прятались по домам, но за год пообвыкли — лагерь-то главного русского сераскира находился совсем рядом. Соседство с северными братьям даже оказалось не лишенным приятности и пользы. Те сперва косились, а когда распознали в селянах славян, прониклись, пожалели и даже кое в чем помогали в обмен на вино и прочие мелкие радости военного человека.
— Мучает вас турка недорезанный, чалму заставляет на башку цеплять. А мы уйдем, совсем вам беда, — часто говаривали здоровенные усачи-гренадеры, принимая подношение.
В последний месяц разговоры об уходе русских усилились. Так и до дела дошло.
Первыми через Дунай переправились полки генерал-поручика Юрия Долгорукова, сменившего на посту командира корпуса убитого казаком Потемкина. Хотя почивший генерал ума был пребольшого, но в военных науках не силен. Оттого корпус был расстроен, и в армии его прозвали мертвым капиталом. Полному тезке основателя Москвы так и не удалось довести полки до кондиции. Румянцев выпер их первым эшелоном, не без оснований полагая, что корпус будет тормозить всю армию в ее марше на Москву.
Следом по понтонным мостам двинулись остальные части кроме половины кавалерии и корпуса генерал-поручика Каменского, победителя турок при Колузжде. Ему в задачу было вменено добиться, наконец, подписания мирного договора.
— На, Михайла Федотыч, почитай, — Румянцев сунул генералу копию своего письма верховному визирю Мусун Заде Мегмет-паше.
«О конгрессе, а еще менее о перемирии, я не могу и не хочу слышать. Ваше сиятельство знаете нашу последнюю волю, есть ли хотите миру, то пришлите полномочных, чтоб заключить, а не трактовать главнейшие артикулы, о коих уже столь много толковано и было объяснено, и доколе сии главнейшие артикулы не утверждены будут, действия оружия никак не престанут», — прочитал нисколько не удивленный генерал.
Турки так замучали своими вихляниями на переговорах, что пришла пора прижать их к стенке. Знали, шельмы, что в России неспокойно. Возможно, догадывались, что русские резко заторопились, понукаемые из Петербурга. Вот и тянули время. Уже были согласованы все пункты — осталось только подписать сам договор. А делегаты Высокой Порты не ехали и не ехали. Слали мелких или средних представителей, но не лицо, полномочное поставить точку в войне, бросившей великих османов в пыль под ногами неверных пришельцев с Севера.
— И что визирь?
— Прислал весточку, что выехал. Так что примешь его, попугаешь для порядку да и покончишь ладком с последней нашей военной кампанией. Жди великую награду от государыни. А мне поспешат след на Москву. Безумец Пугачев в мечтании своем не токмо в сердце, но громким гласом речет о престоле российском.
Сердце Каменского запело. Великая честь — лично войну завершить. Теперь он точно обставит этого выскочку Суворова. Их соперничество длилось годами и особенно усилилось, когда оба получили в командование один корпус. Каменский был старше и первенствовал. Но после суворовского броска на Царьград пальма первенства склонилась в пользу соперника. Ан, нет: Бог не Ерошка, видит немножко. Месяца не пройдет — и имя Каменского будет у всей России на устах.
Румянцев убыл с армией. Турки приехали. Остановились в Большой Кайнардже. Прислали своих представителей Ресми-Ахмед-эфенди и