Оливер – совершенно другой, во всех отношениях. Он был недосягаем. Именно это делало наши отношения такими восхитительными. Я знала, что и он восхищался мной. И достаточно часто ловила его на том, что он подглядывает за мной из окна кабинета, чтобы понять это. Но знала, что соблазнить его будет легко. Иногда такие вещи просто очевидны.
Это случилось где-то в середине девяностых, когда я играла роль королевы в мюзикле по первой книге Оливера «Принц Соларанда». Оливер иногда появлялся на репетициях, чтобы посмотреть, как идут дела, или ознакомиться с предполагаемыми изменениями в тексте. Для написания либретто был нанят другой писатель, Грэм. Оливер был слишком занят. Грэм пришел в восторг от того, как легко Оливер отнесся к его сценарию. Обычно писатели очень нервничают по поводу изменений или правок, но Оливер был согласен со всем – даже когда в реплики персонажей или сюжетную линию вносились довольно существенные изменения, он охотно принимал это.
После первой репетиции Оливер пригласил нескольких из нас на ланч в L’Étoile Bleue, обычное место встреч актерского сообщества, которое держат Майкл и Дермот, самая известная гей-пара Ирландии. Оливер угощал щедро. К тому времени я уже была с ним накоротке – все-таки соседи, – и мне не составило труда продержать его весь вечер около себя. Вполне естественно, что после ужина Оливер предложить подвезти меня домой. Немного вина в ресторане ослабило мой самоконтроль, и, когда мы приближались к Авеню, я поймала себя на том, что рассказываю Оливеру, как он привлекателен. Я знала, что это рискованно. Предполагалось, что мы с Элис подруги, и ничто в поведении Оливера не говорило о том, что он неравнодушен ко мне. Так что я была, мягко говоря, довольна, когда он положил руку мне на бедро.
– Не хочешь покататься?
Не могу утверждать, что не понимала, что он имел в виду. В течение следующих двух десятилетий мы продолжали время от времени «кататься». В первые дни это казалось дико волнующе. Это был мой первый роман – в смысле, первый, который действительно что-то значил. Я сильно влюбилась в Оливера и постоянно представляла себе, как сложилась бы наша жизнь, если бы мы могли быть вместе.
В девяносто шестом году было объявлено, что после успешных показов в Дублине и Лондоне «Принц Соларанда» отправится на Бродвей и Оливер проведет там с нами несколько недель. Я подумала: вот он, мой большой шанс. Первый сезон должен был длиться шесть месяцев с возможностью продления, если мы добьемся успеха. Я обязательно получу предложения в кино, мы с Оливером оставим наших супругов и в конце концов переедем в Лос-Анджелес и станем звездами Голливуда. Как Артур Миллер и Мэрилин Монро (если бы они жили долго и счастливо).
Оливера поселили в «Нью-Йорк Плазе» его американские издатели, собиравшиеся потрещать с ним и его агентом по поводу прав на экранизацию, а меня и некоторых других актеров разместили в каких-то убогих апартаментах в Ист-Виллидж. Кон, конечно, тоже хотел поехать. Мы никогда не были в Нью-Йорке. Я сказала, что в этом нет смысла – у меня не будет возможности проводить с ним время: первую неделю или две – репетиции, потом несколько недель предварительных показов и дальше пресс-конференция и восемь выступлений в неделю. Я знала, что и Элис не поедет. Она никогда не сопровождала Оливера в его рекламных турах. Такая домашняя птичка.
Несмотря на восторженные отзывы в Дублине и Лондоне, бродвейские продюсеры хотели внести некоторые изменения. Существенные изменения. Только пятеро из нас, участвовавших в оригинальной ирландской постановке, оставались в шоу. Кордебалет должен был стать полностью американским. Нам пришлось работать с новым американским режиссером Тагом Бломенфельдом. Эшлинг, наш ирландский режиссер, рвала и метала от ярости, но ее мнение ни в грош не ставилось, и она была вынуждена бессильно наблюдать, как Таг переделывает сцены и вносит совершенно ненужные изменения, чтобы как-то оправдать свой огромный гонорар. С Тагом мы не поладили с самого начала, вероятно, потому, что при первой встрече я приняла его за помощника костюмера и отдала ему свои колготки – отнести в корзину для белья. Он был оскорблен и не захотел отшутиться, как нормальный человек. Наши отношения становились всё хуже и хуже. Он пытался сокращать мои реплики и половину времени прятал мою героиню от зрителей за массивными декорациями. Пытался заставить меня петь финал в другой тональности, не подходившей моему голосу. Перед всем актерским составом сказал мне, чтобы я перестала «всё портить». Вот же говнюк.
Думаю, в труппе ходили слухи, что я встречаюсь с Оливером, и не то чтобы кто-то сказал мне это в лицо, но было несколько неприятных намеков и неловких пауз, когда мы вместе приходили в театр или репетиционный зал. Я горько жаловалась на изменения, которые вносил Таг, но Оливер парировал, что у него здесь никакого влияния нет и он ничего не может сделать.
Репетиционный период оказался напряженным, но время от времени нам удавалось урвать несколько часов вместе. Это были чудесные дни, и мы неплохо проводили время в обычных туристических развлечениях: Эмпайр-стейт, Рокфеллер-плаза, Гуггенхайм, Метрополитен, Фрик, катание в конном экипаже по Центральному парку.
Однажды вечером мы ужинали у Сарди. Оливер всегда умел подкупить метрдотеля, чтобы тот выделил нам хороший столик. Я была впечатлена. Потом заметила за соседним столиком Аль Пачино. Хотела подойти и представиться, но Оливер сказал, что мы должны оставить его в покое. Однако он поменялся со мной местами, чтобы я могла оказаться к Алю лицом. Я попыталась поймать его взгляд, но безрезультатно. Несколько раз выходила в дамскую комнату, чтобы пройти мимо него, но вынуждена предположить, что он просто не знал, кто я такая, хотя мое лицо было намалевано на плакате в натуральную величину всего в двух кварталах отсюда. Оливер находил всё это очень забавным. В конце трапезы, когда мы выходили из ресторана, метрдотель передал мне записку. Когда развернула ее, там было написано: «Рад тебя видеть, малышка. Желаю удачи с шоу! Аль». Я чуть не умерла и уже собиралась бежать обратно поблагодарить мистера Пачино, но Оливер наотрез отказался и много позже признался, что просто заплатил метрдотелю, чтобы тот написал записку. Я чувствовала себя немного глупо и поначалу разочаровалась,