Мы так и не узнали причин внезапного отъезда Оливера. Насколько я знаю, он просто вернулся в школу и провел остаток лета со священниками. Мама была уверена, что его отец действовал назло, потому что из открытки понял, что Оливеру с нами хорошо, и захотел положить этому конец. Боюсь, другого объяснения быть не может. Трудно поверить, что кто-то может быть так жесток к своей собственной плоти и крови. Думаю, мы никогда не узнаем причин этого, если Оливер не напишет автобиографию. Но не уверен, что ему позволили бы это сделать сейчас.
Когда мы окончили школу, Оливер поступил в колледж, а я вернулся на ферму. Время от времени мы встречались в Дублине, чтобы пропустить по стаканчику. По слухам я знал, что он снял маленькую квартирку в Ратмансе и ему приходится по утрам и выходным работать на фруктово-овощном рынке, чтобы платить за нее. Думаю, как только он получил образование, его отец умыл руки, посчитав, что его долг выполнен.
Оливер проводил лето, работая за границей, чтобы оплатить обучение, и, думаю, за это время избавился от детских травм и обрел уверенность в себе. Однажды летом он отправился с группой из колледжа работать на винограднике. Кажется, там произошла какая-то связанная с пожаром трагедия, но подробностей я не знаю, так как примерно в это время мы потеряли с ним связь.
В декабре 1982 года я получил приглашение на свадьбу Оливера с девушкой по имени Элис, которая иллюстрировала написанную им книгу, что очень меня обрадовало. Я был счастлив, что он нашел и любовь, и помощника. Но в то время мать лежала в больнице, и я не смог приехать на свадьбу. Мне было очень жаль. Как хотелось бы отпраздновать этот счастливый день вместе с ним!
Через несколько месяцев мне пришло приглашение на презентацию первой книги Оливера. Сначала я был сбит с толку, так как имя автора в приглашении было Винсент Дакс, но когда позвонил, чтобы выяснить, в чем дело, издатель сообщил мне, что это Оливер.
Там было всего десять или двенадцать человек; отец Дэниел из школы, двое-трое друзей Оливера по колледжу, с которыми я встречался пару раз, конечно, его агент, люди из издательства и его новая жена, оказавшаяся очень милой, теплой и любезной. Помню, она настаивала на том, что, хоть она и проиллюстрировала книгу, это был вечер Оливера и его успеха.
Оливер был на взводе, и я сразу понял почему. Похоже, он ждал отца. Запуганный мальчик наших школьных времен, отчаянно пытающийся произвести впечатление на своего сурового родителя, еще не полностью исчез. Весь вечер, пока люди поздравляли его, а он читал отрывки из книги, глаза Оливера постоянно косили в сторону двери. В конце концов я прямо спросил его об этом. Он бросил на меня взгляд, означавший, что это не мое дело и оно не подлежит обсуждению. Позже мы пропустили несколько стаканчиков у Нири, и Оливер немного расслабился. Я спросил, почему он взял псевдоним. Он смутился, и я догадался, что, скорее всего, на этом настоял его отец.
С тех пор я видел Оливера всего несколько раз, но заметил, что всякий раз он казался всё более непринужденным, легко поддерживал разговор и всё пренебрежительней относился к нашему общему детству. Наконец он перестал отвечать на мои звонки и на приглашения.
Иногда Оливер появлялся на телевидении в литературных обозрениях или выступал в качестве эксперта по радио, и мне представлялось странным, что в прошлом мы были по-настоящему близки.
Когда я вырос, встретил Шейлу и у нас родился маленький Чарли, я часто думал о том, каким должно быть отцовство. Мой собственный отец убил себя работой и почти не присутствовал в нашей жизни; отец Шейлы был местным врачом-терапевтом в Иништиге и, судя по всему, более озабочен своей практикой, чем семьей. У других отцы были драчливыми алкоголиками или лентяями, неспособными обеспечить свою семью. Никто не идеален. Я сделал для Чарли всё, что мог, и теперь он прекрасный молодой человек, которым можно только гордиться. Однако некоторые мужчины не должны быть отцами. Они просто не созданы для этого.
10. Оливер
Мои первые воспоминания смутны. Темная комната дома в готическом стиле. Бо́льшую часть дня я проводил в одиночестве, но иногда кормить меня приходила пожилая дама. Она была добра ко мне. Кажется, ее звали Флер, или, может, это просто имя, которое я ей дал. Помню, мне сказали, что сегодня мне следует быть осторожным и не испачкаться, потому что меня собирается навестить отец. Но я случайно пролил на рубашку немного кетчупа, и мне не разрешили увидеться с ним. Флер была француженкой, и, возможно, я заговорил по-французски раньше, чем на английском. Она научила меня немного читать на обоих языках. Иногда она обнимала меня и называла своим pauvre petit cœur (бедным маленьким сердечком). Помню, как ко мне в комнату зашел отец и Флер занервничала. Он уставился на меня, а затем грубо потянул к себе и начал рассматривать мои волосы и зубы. Что он искал? Тогда я заплакал, а он накричал на женщину и вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью.
Флер сказала мне, что отец женится на леди по имени Джудит. Однажды я видел ее с верхней площадки лестницы. Она была белокурой и очень красивой. Помню, мне тоже хотелось стать белокурым, как она. Она меня не видела, и я никогда с ней не разговаривал. Мне не разрешили присутствовать на свадьбе.
Следующее воспоминание – Флер собирает мне чемодан. Она притворялась веселой, но глаза ее были влажными. Сказала, что мне предстоит большое приключение и что у меня будет много товарищей по играм. Я был радостно взволнован, но у ворот интерната понял, что Флер не пойдет туда со мной, схватил ее за ноги и умолял не оставлять, но ласковый священник взял меня на руки и отвлек игрушечным грузовиком, а когда я повернулся, чтобы показать его Флер, ее уже не было.
Я оказался одним из самых младших мальчиков в школе, но освоился там быстро. Во-первых, не привык к избытку внимания, и постоянная суматоха вокруг зачаровала меня. Во-вторых, не тосковал по дому, в отличие от других мальчиков, потому что, как теперь знаю, человек тоскует не по дому, а по людям в нем. Я немножко скучал по Флер, но не очень сильно. Я не был самым