Оба мы уже вышли из возраста первого цветения юности. Нам было, кажется, под тридцать. Но она была прелестна в своей мягкости. Мне нравилось ее спокойствие и то, что она почти ничего не требовала от меня. Она принимала как должное внимание, которое я ей оказывал, а затем безропотно отходила на задний план, когда ее присутствие не было необходимо.
Свадьба состоялась очень быстро. Смысла тянуть не было. Ее хрупкая мать и братец-идиот стояли за нами у алтаря. И никого с моей стороны, конечно. Нам не хотелось связываться с отелем. Мы устроили шумный ужин в центре города, в ресторане, принадлежащем моему старому приятелю по колледжу Майклу. Барни тоже был там. Тогда он еще мне немного нравился. На свадьбе он вел себя эмоциональней других. В чем, полагаю, его трудно винить.
Мы сняли на несколько лет просторные апартаменты на Мэррион-сквер. Я настоял на большой квартире, потому что мне нужно уединение, чтобы писать. Я могу работать только за закрытыми дверьми.
Хорошее времечко было. Мы заработали немного денег тогда, когда никому это не удавалось. Финансовую ситуацию значительно улучшило то, что плоды нашей работы скоро начали превращаться в довольно популярную серию. Днем мы расходились по разным углам и работали. Я писал свои книги. Она умело подбирала картинки к моим словам. У нее это тоже неплохо получалось. Ее работа подчеркивала достоинства моей.
Я стал довольно известен как критик, изредка появлялся на телевизионных шоу и периодически писал статьи для воскресных газет. В те времена люди были как-то более сдержанны в бахвальстве своими успехами. Не то что сейчас – я уже со счета сбился, сколько раз за прошедшие десять лет меня звали участвовать во всяких реалити-шоу. Боже упаси!
Элис же избегала всего этого, что меня полностью устраивало. Ей не нравилось быть в центре внимания, и она всегда недооценивала свой вклад в успех моих книг, настаивая на том, что писательская работа важнее, а она просто иллюстратор. Она была очень скромной и вообще не хотела, когда ее пытались «вытащить на телевидение», чтобы стало известно, что мы работаем семейной командой. Довольно мило с ее стороны, потому что это значило, что я могу продолжать жить, сохраняя видимость неженатого человека. В этом есть свои преимущества. Искренне считаю, что ее помощь была неоценима.
В 1986-м, в конце четвертого года нашего брака, у Элис внезапно умерла мама. Ну и слава богу. Терпеть не могу стариков. И сейчас, когда я и сам превратился в одного из них, не люблю их еще сильнее.
Я всегда находил разные предлоги, чтобы не ходить в гости к ней в этот дом с покрытой кружевами мебелью. Делал вид, что слишком занят, чтобы не садиться вместе с ними за стол, когда она приходила в гости. Мне никогда не доставляло удовольствия наблюдать, как она возится со своими зубными протезами, а этот ее идиот истекает слюнями рядом. Ее смерть была, с одной стороны, благословением, потому что мы получили дом. А с другой – несчастьем, потому что к дому прилагался придурочный братец Элис. Дом на Пембрук-авеню довольно внушительный. Братца зовут Юджин.
Элис умоляла меня разрешить оставить его у нас. И это стало на тот момент самой большой размолвкой в нашем браке. Завести ребенка – достаточно ужасно само по себе, но тут речь шла о здоровенном двадцатисемилетнем стокилограммовом остолопе. В конце концов я пристроил его в дом для умственно отсталых, или людей «с особыми потребностями», как это сейчас модно называть, и это обошлось мне недешево.
Когда мы с Элис обручились, я достаточно ясно дал понять, что о детях не может быть и речи. Прямо так и сказал, а она согласилась. Эх, почему я не потребовал подтверждения в письменном виде? Видимо, она была по уши влюблена, раз пожертвовала чем-то настолько для нее важным, чтобы выйти за меня замуж.
Может, Элис надеялась, что я передумаю, потому что, кажется, со многими мужчинами такое происходит. Или чувствовала, что если она сейчас не свяжет меня узами брака, то я женюсь на первой тихоне, которая встретится на моем пути.
Конечно, через пять лет совместной жизни Элис начала хныкать, и с каждым месяцем всё надоедливей. Я напомнил ей о нашем соглашении. Она заявила, что тогда она была с этим согласна, а вот теперь отчаянно хочет ребенка. Но я не тот человек, который не держит своего слова.
Поскольку мне нельзя было больше полагаться на то, что она должным образом предохраняется, пришлось взять это на себя. Я придумал ритуал ежевечернего какао в постель, с предварительно накрошенной в него таблеточкой. Элис это казалось очень романтичным.
Конечно, я не был святым. Женщины, откровенно говоря, проявляют ко мне интерес, и я не люблю их разочаровывать. Самые неожиданные типы женщин. Даже Мойя, боже ж ты мой! В конце концов мне приходится отшивать слишком прилипчивых.
В последнее время я начал удовлетворяться шлюхами, работающими у канала. Всегда неплохо к ним относился, еще до того, как стал пользоваться их услугами. Их было интересно изучать. Они были дешевле прочих и выглядели совершенно пропащими: в основном наркоманки с изуродованными телами и вздутыми венами. Но они вполне удовлетворяли мои потребности. Прежде всего, я заставлял их принять душ и всегда давал им новую зубную щетку. Некоторые из них принимали ее за подарок. Жалкие существа. Обычно они были слишком измождены, чтобы казаться привлекательными. Возможно, им стоило бы прикладывать некоторые усилия к тому, чтобы выглядеть получше. Увы, они продавали только свои отверстия; упаковка не имела значения. И всё же в них было нечто притягательное для меня. В конце концов, моя мать была одной из них, по словам отца.
Вернувшись в дом той ночью, когда Элис зашла слишком далеко, я долго возился с ключом в двери. Потом зашел в столовую. Слава богу, она больше не лежала на полу, а сидела на кухне с чашкой чая в руках. И в том, как