– Ты была в пещере ночью? – спросил он, не скрывая прямоты.
Я вздохнула, понимая, что отрицать бесполезно.
– Была, – ответила я.
– Ты что-то взяла?
Словно по рефлексу, я вынула из кармана артефакт. Едва он оказался у Лазаридиса в руках, я заметила, как его выражение лица изменилось. Гнев, которого я ожидала, сменился чем-то более сложным. Интерес? Или, возможно, нечто близкое к страху?
– Ты понимаешь, что это? – произнёс он, вращая находку в руках.
– Не совсем. Но я знаю, что это важно, – сказала я. – Важно не только для истории. Что-то происходит, Лазаридис. Я слышала голос.
Его глаза резко поднялись, в них мелькнуло беспокойство.
– Голос?
Я кивнула, чувствуя, как мои слова висят в воздухе, тяжёлые, будто вытесненные из него самим временем.
– Он сказал… «Найди меня».
Лазаридис на мгновение застыл, затем вернул мне артефакт и сказал, едва слышно:
– Это меняет всё.
К полудню в лагерь прибыл новый участник. Мужчина лет сорока с цепким взглядом, излучающим смесь академической мудрости и лёгкой иронии. Его твидовый пиджак, как у Лазаридиса, выглядел совершенно неуместно на фоне каменистой равнины.
– Александра, – представил меня Лазаридис. – Это доктор Аарон Морайтис, эксперт по древним языкам.
– Очень приятно, – сказал он, тепло улыбнувшись. Его взгляд был настороженным, но доброжелательным.
– Покажите мне находку, – попросил он, не теряя времени.
Я передала артефакт, наблюдая, как его пальцы скользят по гравировке. Морайтис внимательно осмотрел диск, затем нахмурился, словно увидел нечто, что не мог сразу осмыслить.
– Это смесь микенских и протосемитских символов, – пробормотал он, больше себе, чем мне. – Но эти знаки… они…
– Что? – поторопила я, чувствуя, как напряжение нарастает.
– Словно они не просто слова. Это идеи. Возможно, даже… карта.
– Карта? – удивилась я.
– Или ключ, – поправил он, подняв на меня взгляд, в котором читалось больше, чем он готов был сказать.
Дни потянулись, как вязкая смола. Лазаридис и Морайтис погружались в изучение артефакта, обмениваясь предположениями, но, казалось, каждый ответ лишь рождал новые вопросы. Всё, что оставалось мне, – это ждать.
Но ждать становилось всё труднее.
Каждую ночь меня тревожили странные звуки: ветер, уносящий обрывки шёпота, или гул, доносящийся будто из самого сердца земли. Видения из пещеры оживали во сне. Телемах, женщина в хитоне, мачты кораблей, рассекающих тёмное море.
На четвёртый день я снова не выдержала.
Вернувшись к пещере, я почувствовала, что она изменилась. И когда я шагнула в её мрачное чрево, голос раздался снова. На этот раз он был громче, отчётливее.
– Александра…
Я вздрогнула, но не успела обернуться, как услышала за спиной шорох.
– Ты явно не осторожна, – голос доктора Морайтиса заставил меня резко выдохнуть.
Он стоял с фонариком, освещая стену.
– Не могу сидеть сложа руки, – ответила я, стараясь скрыть тревогу.
Он не улыбнулся. Вместо этого подошёл ближе, провёл рукой по стене, указал на незамеченные мной прежде символы.
– Что ты видишь? – спросил он, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась скрытая напряжённость.
Я вгляделась. Символы соединялись в узор, который сразу же показался мне слишком сложным для обычного алфавита.
– Это карта, – выдохнула я.
– Возможно, – задумчиво сказал он. – Или… ключ.
– Ключ? От чего?
Он посмотрел на меня, и в его глазах светилось странное понимание.
– Это и предстоит выяснить.
Позже той ночью голос снова позвал меня.
– Александра…
Я села на кровати, сердце колотилось, будто в такт звуку.
Шатёр казался душным, поэтому я выскочила наружу, не задумываясь о последствиях. Всё вокруг было тихо, лагерь спал под светом луны. Но я знала, куда идти.
На границе тьмы, у самой кромки леса, я увидела его.
Юноша из моих снов. Медные волосы, светящиеся в лунном свете, голубые глаза, будто поймавшие в себе весь мир.
– Кто ты? – вырвалось у меня.
Он смотрел прямо на меня, и его улыбка была одновременно манящей и пугающей.
– Найди меня, – сказал он вновь.
И исчез, оставив меня одну в ночи, но с чувством, что теперь я принадлежу чему-то большему, чем могла представить. Ветер не просто холодил – он обволакивал, проникал внутрь, как будто хотел что-то нашептать. Я стояла на месте, глядя туда, где только что исчез силуэт из моих видений. Его голос звучал в голове, разбиваясь эхом о стенки сознания: «Найди меня».
Что это было? Призрак, наваждение, предупреждение? Или всё сразу? Но больше всего меня беспокоила не сама встреча, а то странное, неудержимое чувство, будто мне был дан ответ на вопрос, который я даже не успела задать.
Утром я разбудила Лазаридиса и Морайтиса раньше рассвета. Они встретили меня с той смесью недовольства и настороженности, которая свойственна учёным, привыкшим к долгим размышлениям, но не к резким поступкам. Однако мои горящие глаза не оставляли им шансов на возражение.
– Мы упустили что-то важное, – заявила я, выкладывая артефакт на стол, словно бросая вызов их скептицизму. – Там есть ещё. И мы должны вернуться в пещеру.
– Ты осознаёшь, как это звучит? – Лазаридис потёр виски, явно сожалея о том, что не отправился на раскопки в другом месте.
– Как решимость, – парировала я, не дрогнув. – Мы близки к чему-то великому. Если мы отступим сейчас, мы никогда не узнаем правды.
Морайтис наблюдал за мной с неожиданным интересом. В его взгляде не было ни насмешки, ни сомнений – только тонкое, почти осязаемое уважение.
– Она права, – сказал он. – Символы на артефакте слишком сложны и не могут быть случайностью. Они соединяют культуры, которых не должно было быть вместе. Это загадка, достойная внимания.
Лазаридис закатил глаза, но сдался:
– Хорошо. Но если мы ничего не найдём, я возвращаюсь к более реальным задачам.
Мы отправились в пещеру при свете фонарей, нагруженные инструментами и надеждами. На этот раз я замечала детали, которые раньше ускользали от взгляда. Символы на стенах больше не были хаотичными: линии, вырезанные в камне, складывались в сложные узоры. Морайтис остановился у одной из стен и провёл пальцами по древним гравировкам.
– Это не просто карта, – сказал он после долгой паузы. – Смотри, линии… это созвездия.
Я пригляделась, и сердце ёкнуло: звёзды действительно складывались в незнакомый небесный рисунок.
– Но почему звёзды здесь? – спросила я, чувствуя, как холодок пробегает по спине.
– В древности астрономия была неотъемлемой частью религии и ритуалов, – объяснил Морайтис. – Люди смотрели на звёзды, чтобы найти ответы или понять свою судьбу.
Я едва слушала. Всё внутри тянуло меня к углублению в стене, которое вчера казалось пустым. Но теперь, под другим