Варвара же как раз подошла к нему и стала рядом, даже не подозревая, какая буря бушевала в груди у мужа. Георгий, поддавшись порыву, взял ее за руку и переплел их пальцы. В груди потеплело, когда он почувствовал, как жена крепко сжала его ладонь в ответ.
— Это только первый, — шепнула Варвара, едва разжимая губы.
Все внимание она сосредоточила на других женщинах, которые одна за одной проходили тем же путем, что и она, к Императору и Императрице.
Георгий усмехнулся и выдохнул сквозь зубы, почувствовав, как присутствие жены успокаивает его и прогоняет глупые мысли.
Ровно десять лет назад состоялся тот памятный бал, во время которого покушались на жизнь Александра II. И уже на следующий день высочайшим указам его жена была наделена патронажем над женскими курсами, которые тогда даже не открылись...
И вот сегодня княгиня Хованская получила из рук Императрицы малый крест Ордена Святой Великомученицы Екатерины за свои заслуги. За работу, которой она посвящала ежедневно немалую часть своего времени.
Сперва Георгий был недоволен. Но со временем нашел даже некое удовольствие в том, что о его жене говорили в высшем свете в обоих столицах: старой и новой. В конце концов, он смирился и научился гордиться Варварой. Если сама Императрица покровительствует образованию девушек и женщин, то что же зазорного для княгини Хованской заниматься тем же самым?..
Ему нравилось любоваться Варварой, когда у нее горели глаза. Когда легкий румянец разливался по щекам, а голос становился твердым и убедительным. Когда она увлеченно беседовала о чем-то с другими женщинами, что собирались у них в особняке по четвергам, когда с гордостью присутствовала на открытии очередных курсов или лекций.
Пожалуй, особое удовольствие ему доставляло наблюдать, как его жена страстно спорила с кем-то вечерами в салонах, обличая невежество и косность мышления.
Но больше всего его захватывало то, как она возвращалась к нему после всех этих побед. Когда она, утомленная, опиралась на его плечо или касалась его руки, он чувствовал: сейчас, в этот миг, она только его.
— Уедем пораньше? — Варвара обожгла теплым дыханием его шею. — Не хочу оставаться на бал.
— Его Величество будет крайне разочарован, — Георгий позволил себе сдержанный смешок. — Вновь не сможет насладиться вальсом с тобой.
Княгиня фыркнула и с укором покосилась на мужа, который с трудом удерживался от улыбки.
— Хочу к детям, — твердо заявила она и погладила орден, в котором сверкали алмазы.
— Тщеславие — страшный грех, — наставительно произнес князь.
Варвара закусила изнутри щеки, чтобы не рассмеяться. На них уже начали коситься те, кто стоял вокруг. Пришлось взять себя в руки и нацепить на лицо равнодушное, торжественное выражение.
Потом они все-таки сбежали. Ускользнули еще до полонеза, оговорившись здоровьем княгини. Разумеется, поверил в это немногие, ведь Варвара сияла и сверкала весь вечер, но она родила третьего ребенка всего лишь шесть месяцев назад, и потому сослаться на плохое самочувствие было весьма уместно.
Никто ничего не спросил и не сказал.
В поездку в Петербург они взяли детей с собой, хотя никто из окружения так бы не поступил. Еще одна экстравагантная особенность его жены, с который Георгий смирился. Точно так же, как она мирилась с его отлучками из дома, затяжными поездками по стране и круглосуточной службой.
Когда они вернулись в небольшой дом, который заняли на время пребывания в Петербурге, первым делом Варвара прошла в детскую. Ольга, их старшая дочь, и Кирилл, старший сын, спали вместе в одной комнате, маленькие шестимесячный Саша ночевал под присмотром няни.
Варвара остановилась в дверях, смотря на детей. Орден и платье тускло поблескивали в свете, пробивавшемся через окно. Оленька родилась спустя ровно девять месяцев и одну неделю после венчания, и близкие друзья еще долго подтрунивали над Георгием, который, ошалев от счастья, даже не обращал на шутки внимания. С разницей в полтора года после сестры у них появился Кирилл.
И вот буквально несколько месяцев назад, когда оба уже думали, что детей у них больше не будет, родился Александр Георгиевич.
— Нам нужна еще одна девочка, для равенства, — князь бесшумно подошел к жене со спины и обнял ее, переплетя в замок руки у нее на животе.
Варвара одновременно улыбнулась, закатила глаза и покачала головой. Чувствуя тепло его рук и едва сдерживая смех, она ответила.
— Никак не могу, на осень назначено открытие первых Высших курсов.
Муж мягко усмехнулся ей в шею, и у нее по рукам побежали знакомые мурашки.
— Откроют уж как-нибудь без тебя, — сварливо пробормотал он и утянул Варвару в коридор. — Идем, дети мирно спят, нет повода для волнения.
Рациональность и присущая ей сдержанность полностью покидали княгиню, когда речь заходила о детях. Впрочем, Георгий находил это даже забавным. Влюбленный в свою жену мужчина на многие вещи смотрел чуть затуманенным взором.
Князь Хованский давно себе в этом признался: он не объективен, когда дело касалось Варвары. Не объективен и опьянен, как и в самый первый год их совместной жизни. Ну, и пусть. Никто в здравом уме не решился бы в открытую упрекнуть его в слишком откровенном проявлении чувств, никто не осмелился бы шептаться за спиной. Однажды он уже вызвал обидчика своей тогда еще невесты на дуэль и не дрогнул бы сделать это вновь.
А уж после протекции от самого Императора и молниеносном восстановлении на службе, последовавшем за нелепой и ошибочной отставкой, в обоих столицах поняли, что связываться с князем Хованским не стоит.
Та давняя история с покушением наделала немало шуму и привела к немалым изменениям. Во всём. Даже в тех вещах, на которые сначала бы никто не подумал. И вот, как следствие, спустя десять лет Александр II решил принять первую для Империи Конституцию.
Утром, к своему неудовольствию, князь Хованский проснулся в одиночестве. Левая сторона кровати была еще теплой, но уже пустой. Накинув халат, он отправился разыскивать жену, которая от него ускользнула. Много времени поиски не заняли: Варвара обнаружилась в детской. Вместе с Ольгой и Кириллом она рассматривала полученный из рук Императрицы орден.
Георгий посмотрел со спины на три склоненных темноволосых макушки: жена сидела на низком пуфе, держа орден на коленях, дети стояли по обеим сторонам от нее.
— Когда я вырасту, я тоже получу такой! — уверенно заявила