Последние два предмета мебели были заняты моими мужем и дочерью.
Я остановилась в дверях, наблюдая, как Эдвард с довольной улыбкой усадил на колени полуторагодовалую Роуз, одетую в белоснежное платьице, и теперь позволял дочери дергать себя за волосы и похлопывать ладошками по щекам.
Роуз вертела папочкой, как хотела, будучи еще младенцем. Кажется, мне придется взять на себя роль строгого полицейского, иначе у нас вырастит самая избалованная девочка во всей стране.
Впрочем, так ли это плохо?..
— Ма-ма! — обрадовалась малышка, увидев меня, и тут же потянулась руками.
Я подошла, чтобы взять ее, и поцеловала Эдварда в щеку, уколовшись о щетину. В этой «глуши» — как он называл нашу приморскую дачу — он порой позволял себе не бриться.
— Здравствуй, моя принцесса, — тут же заворковала я, целуя Роуз и слегка подбрасывая. — Как тебе спалось?..
Я опустилась вместе с дочерью на стул и прижала ее к себе покрепче.
— Ты должен непременно пойти с нами в следующий раз. Твоему сыну нужно строить с кем-то замок, — строго сказала я.
По лицу мужа пробежала привычная тень. Ходить по песку ему теперь было тяжело.
— Завтра приезжает Уильям с невестой, — напомнил Эдвард ровным голосом. — Я хотел закончить с делами сегодня, чтобы не отвлекаться.
— Да-да, я помню. Обязательно нужно будет его встретить.
— Просто признай, что хочешь похвастаться облагороженной станцией, — мягко усмехнулся он.
Я вздернула подбородок.
— Возможно!
Прошло восемь лет со второго взрыва, в котором нам повезло уцелеть.
И за это время мое начинание на железной дороге распространилось далеко за пределы столицы.
Путешествовать с комфортом понравилось абсолютно всем: и знатным, и простым людям, и богачам, и тем, кто был победнее. Моя идея оказалась невероятно востребованной, нашлись и подражатели, и те, кто позаимствовал ее, и глазом не моргнув, и даже те, кто пошел дальше, внедрил уже какие-то свои улучшения.
Кое-что мы успели защитить патентом, кое-что — нет, но в любом случае, эпидемия комфортных вокзалов и залов ожидания прокатилась по стране и дошла до самых отдаленных уголков, таких как этот приморский городишко.
И не только комфортных вокзалов. Скорость паровозов и их устойчивость также сыграли огромную роль. Благодаря полученным в этой сфере патентам совместная компания Норфолков и Толботов, которая производила целые составы, считалась ведущей в стране.
К слову, в том взрыве уцелели все.
Даже ублюдок-маркиз.
Который оказался криворук, чтобы самостоятельно в одиночку собрать бомбу, способную разрушить вагон. Она взорвалась раньше, чем следовало, и удар оказался гораздо слабее. Меня защитили стены купе, в которое меня толкнул Эдвард, и он сам, когда рухнул сверху.
Ему же повезло меньше. Взрывная волна смогла повредить вагон. Он частично сошел с рельсов, и в результате были разрушены перекрытия купе. На Эдварда упала верхняя перекладина и перебила ему ногу. Сильнее всего пострадало колено, перелом очень долго заживал и не зажил до конца. Доктора разводили руками: они сделали все, что было их в силах, а уровень развития медицины не был достаточным, чтобы полностью вылечить моего мужа.
Хромота останется с Эдвардом на всю жизнь. Он больше никогда не станцует на балу со мной и не поведет в первом вальсе дочь. Он не мог бегать по песку с сыном, он вообще не мог за ним угнаться, но…
Но главным являлось то, что эта жизнь у Эдварда была. И следовало быть благодарными за то, что мы имели.
Именно мужу в первую очередь наш семейный доктор порекомендовал побольше времени проводить у моря и в теплом, сухом климате. Так мы и приобрели эту «дачу».
Маркиз Хантли получил сильные ожоги, но спасся. На этот раз его поймали и собирались судить и даже поместили под стражу, но неожиданно для всех он скончался в камере незадолго до первого заседания.
Я чувствовала сердцем, что Эдвард причастен к этому, но никогда не спрашивала прямо. Мне было неважно.
А спустя семь месяцев после взрыва у нас родился Джордж.
Который как раз вбежал на веранду — уже умытый и переодетый в чистую одежду без налившего песка.
— Роузи! — обрадовался сестре у меня на руках и принялся ее тискать.
— Лодж, — сказала малышка, не умея пока выговорить имя брата.
— Я построил замок из песка, отец! — с горящими глазами поведал он Эдварду, отвернувшись от сестры. — И прорыл ров, чтобы пустить через него воду, но мост обвалился, — Джордж сопроводил свой рассказ огорченным вздохом.
— Хорошо, что завтра приедет твой отучившийся на инженера дядя, — ухмыльнулся муж. — Он знает о мостах и об их устойчивости все.
— Правда? — у сына загорелись глаза, а я прикусила губу, пытаясь не рассмеяться.
Бедный Уильям. Брат планировал романтические прогулки по променаду вдоль моря с невестой, а вместо этого будет возиться в песке с племянником и пытаться построить устойчивый мост.
— Правда-правда, — с серьезным, даже заговорщицким видом кивнул Эдвард.
— Да! — поучаствовала в разговоре Роуз.
— Твой отец конструирует паровозы, Джордж, — я решила вмешаться и спасти брата от любознательного ребенка, — уверена, он кое-что знает и про мосты.
— О-о-о! — глаза сына засияли еще ярче. — Вы мне покажете?
— Конечно, — Эдвард сдался в ту же секунду.
— Прямо сейчас? — Джордж начал забавно пританцовывать на одном месте от нетерпения. — Можно? Можно прямо сейчас, отец?
— Скоро ужин, и солнце почти зашло. На берегу холодно, — я уже не могла сдержать улыбку.
— Хотя бы в книге! Пожалуйста?
Эдвард бросил на меня выразительный взгляд, я с невинным видом пожала плечами.
— Хорошо, — выдохнул он.
— Спасибо, спасибо! — подскочил от радости Джордж и бросился за тростью, на которую муж опирался при ходьбе. — Вот, — он остановился и протянул ее отцу.
Сердце защемило, как и всякий раз. Эдвард ненавидел и трость, и свою хромоту. Столько времени прошло, а он так и не смирился.
— Спасибо, сын, — сказал он ровно и встал, тяжело опираясь о набалдашник.
Пальцы побелили от усилия, и на виске проступила вена — как и всякий раз, когда он напрягал ногу. Она болела даже сейчас, спустя восемь лет. Некоторые раны остаются с нами навсегда.
Джордж, терпеливо дождавшись, пока отец встанет, мгновенно оказался с другого бока и ухватил за свободную руку, потянув вглубь дома.
Я хотела было сказать ему, чтобы не спешил,