— Уильям! — ахнула я обрадованно и раскрыла руки, чтобы его обнять, а он взял и оторвал меня от земли.
Да чем их там кормят в частном пансионе⁈
— Откуда ты, как ты⁈ — я засыпала брата вопросами. — Писал же, что задерживаешься…
Позади Уильяма появился Эдвард, и, заглянув в его смеющиеся глаза, я все поняла. Кажется, муж и брат в очередной раз сговорились за моей спиной и решили устроить мне сюрприз.
Смех Уильяма, прозвучавший в ответ на мои возмущения, подтвердил догадку.
— Вы негодники, — пробормотала я, привлекая одной рукой брата к плечу.
— Ну, здорово же получилось! — улыбнулся он и выпутался из моих объятий.
Он ведь уже «не маленький, Тесса!».
— Да, очень, — я украдкой смахнула навернувшиеся слезы.
Боже мой, какой эмоциональной меня сделала беременность, а шла ведь только седьмая-восьмая неделя!
— Так, я буду ждать вас на вокзале! — Уильям помахал мне рукой и запрыгнул в экипаж, в котором я приехала.
Затем он и Кэтти скрылись из вида, а я с прищуром посмотрела на мужа.
— А на чем сюда вы добирались?
Тот пожал плечами с независимым видом.
— Только не говори, что позволил ему управлять паромобилем, — я набрала воздуха, чтобы возмутиться, но Эдвард, быстро оглянувшись, притянул меня к себе и закрыл рот поцелуем.
Сработало, как и всегда. И даже лучше, чем в самом начале нашего брака.
— Только вдали от города, не переживай, — произнес он, когда мы оторвались друг от друга.
Закатив глаза, я только покачала головой. Правило о том, что первые сорок лет самые сложные в жизни любого мальчика, работало и в этом мире тоже. И даже с невозмутимыми, холодными, каменными герцогами.
— Милорд, миледи! — я едва успела оправить сбившуюся блузу, когда на небольшую площадь перед станцией, на которой мы стояли, прибыли еще два экипажа.
Здесь мы не ждали множества гостей, только нескольких корреспондентов, потому что торжественное открытие планировалось осветить в городских газетах. На вокзале обещался быть даже градоначальник! И совершенно точно будут все те, кто громче всего возражал против моей идеи и проголосовал за ее запрет.
— Доброго дня, господа, — я приветливо улыбнулась показавшимся из экипажей журналистам.
Эдвард — сама сдержанность на людях — едва заметно кивнул.
Мы ответили на несколько банальных вопросов, и все вместе прошли к станции. Раньше здесь был голый перрон, даже без навеса от непогоды, а теперь появилось просторное помещение, поделенное на зоны: место для отдыха всех пассажиров, место для женщин с детьми, курительный угол, небольшой киоск со всякой мелочевкой в дорогу и будка, где можно было приобрести еду.
Вместо высоких гостей, которых мы встретим на вокзале, здесь сегодня собрались рабочие фабрик Эдварда и их семьи. Как я и мечтала, многие женщины с радостью согласились поработать и на моем начинании, пусть и четверть смены, ведь почти у всех были маленькие дети.
— Ваша светлость, Ваша светлость! — раздавалось со всех сторон, пока мы пробирались сквозь плотную толпу к перрону, попутно пожимая руки и поглаживая детишек по макушкам.
Здесь царило ощущение какого-то абсолютного счастья, словно наступило Рождество. Мне казалось, еще немного, и я взлечу — такая легкость ощущалась на душе. Я украдкой поглядывала на Эдварда, который уверенно шел чуть впереди, держа меня за руку, и представляла, как вечером расскажу ему о ребенке… В животе бабочки не просто порхали, они там кувыркались и выделывали различные кульбиты.
— Что вы чувствуете, милорд? — выкрикнул кто-то из толпы, когда вы добрались до перрона и вновь оказались на свежем воздухе.
Сбоку от нас стоял паровоз с одним-единственным вагоном. Эдвард ругался, что будет очень расточительно проехаться на нем, ведь кроме нас внутри никакого не будет. Я же возражала, что иногда нужно быть расточительными и сорить деньгами перед другими. Особенно после нескольких лет, когда дело всей его жизни балансировало на тонкой грани.
— Я доволен, — скупо улыбнулся Эдвард, — и очень благодарен, — прибавил он, а затем протянул мне руку, помогая зайти в вагон.
Толпа позади нас взревела и зашлась аплодисментами. А паровоз тронулся, постепенно набирая ход.
Вагон второго класса, в котором мы оказались, представлял собой несколько купейных отсеков, отделенных друг от друга перегородками. В каждом — по две скамьи, обшитых мягкой тканью, столик между ними, красивые занавески на окне. До внутреннего убранства у меня пока еще не дошли руки, эти изменения я оставила на потом.
Эдвард остановился в проходе, наблюдая в маленькое окошко, как мимо проплывала станция, вскоре оставшаяся позади. Вагон мягко покачивался и поскрипывал, скользя по рельсам.
Помедлив, я подошла к мужу и удивилась, каким строгим сделалось вдруг его лицо.
— Это было бы невозможно без тебя, — сказал он и искоса на меня посмотрел.
— Это неправда, — я покачала головой и улыбнулась. — Ты бы без меня справился. А вот я — нет.
Он изумленно изогнул бровь. Я встала сбоку и прислонилась головой к плечу, и сразу же почувствовала, как его ладонь легла мне на талию.
— Даже не верится… — прошептала я. — Что мы дошли до этого момента.
— Мне тоже, — отозвался он, и хватка на мгновение стала чуть жестче. — Я, кстати, хотел поговорить с тобой, — Эдвард запнулся, что было для него нехарактерно, а потом и вовсе отвернулся от окна, чтобы смотреть мне в лицо.
— Я знаю, что тебе было важно сделать все это, Тесса, — сказал он с очень серьёзным видом.
— Что-то случилось? — сразу же нахмурилась я. — Ты меня пугаешь, Эдвард.
— Подожди, — он резко мотнул головой. — Дослушай меня. Так вот. Я знаю, что тебе было важно, чтобы твои начинания увидели свет, и я рад, что это случилось…
— Но?.. — поторопила я, и сердце болезненно сжалось.
Неужели он сейчас скажет, что не хочет, чтобы я продолжала делать то, что делала? Что ему не по статусу такая жена?..
— Но я очень хочу, чтобы у нас с тобой была настоящая семья, — Эдвард заглянул мне в глаза.
Столько эмоций было в его взгляде! Но ни одной, которая подтвердила бы мои опасения.
— Я тоже хочу, — прошептала поспешно, чтобы он не истолковал неверно мое молчание.
— Да? — его лицо чуть разгладилось, и ушло напряжение из поворота головы. —