На самом деле привязанность матери Терезы к Албании в основном культурная и эмоциональная, знак дочернего почтения к памяти отца, павшего жертвой своих убеждений. Эта привязанность никогда не выражалась в каком-либо одобрении действий албанских националистов. В конце жизни мать Тереза имела радость увидеть возрождение католического культа в стране, которая была объявлена первой в мире страной без Бога. Столкнувшись с растущим протестом народа Рамиз Алия был вынужден отступить от устаревших догм и в ноябрей 1990 года объявил, что богослужебные здания снова будут открыты.
Церкви и мечети, конфискованные у католиков, православных и мусульман, были им возвращены, а крохотная иудейская община из 200 человек переселена из Албании в Израиль по воздушному мосту, устроенному в строжайшем секрете. 4 декабря 1990 года мать Тереза опять приехала в Албанию, где ее принял президент Рамиз Алия. Он сказал: «Вас зовут Терезой Калькуттской, но для нас вы мать Тереза Албанская». В марте 1991 году Гонджа Бояджиу в последний раз посетила страну своих предков, присутствуя при открытии первой обители Миссии Милосердия в Албании. Шесть лет спустя их там уже шесть, в том числе обитель сестер-созерцательниц. Нет никакого сомнения, что для основательницы ордена это было огромным утешением, благодаря которому она могла спокойней смотреть в будущее, когда пришла пора передать свой светоч другим.
Глава 10. Мать Тереза и баньяновое дерево
«Бог дал мне прекрасный дар — крепкое здоровье». Эти слова матери Терезы звучат как благодарственное приношение. В детстве и в отрочестве Гонджа страдала от болезней дыхательных путей, из-за которых приходилось подолгу жить в горах в домике друзей семьи. После Второй мировой войны ей пришлось лечь в больницу: врачи диагностировали начало туберкулеза. Процесс удалось прервать своевременным пенициллиновым лечением. Уйдя из Лорето Хаус, мать Тереза совсем не следила за собой. Она жила в великой бедности, ела чапати (лепешки из пшеничных зерен) и фрукты, весь день была в делах, а ночью спала всего по два-три часа на скверном тюфяке. Когда конгрегация чрезвычайно разрослась и прославилась, начальнице пришлось постоянно бывать за границей: то открывать новые обители, то получать награды, то выступать перед различными почтенными учреждениями. Значит, чтобы все это выдержать, ей нужны были чрезвычайные физические силы, чего, помня о ее прежних болезнях, ожидать не приходилось.
Монахиня нисколько не сомневалась, что Бог дал ей крепкое сложение и долго хранил от болезней и старческих недугов. Но начиная с 1983 года, то и другое проявилось с немалой силой. 6 июня в Риме у матери Терезы случился первый сердечный приступ. Ей пришлось срочно лечь в клинику Джемелли на углубленное обследование сердца. По иронии или улыбке судьбы, эта клиника (в ней лежал и Иоанн Павел II после покушения на него турецкого экстремиста Али Агджи в мае 1981 года) принадлежала к католическому университету Сердца Иисусова, который в декабре 1981 года присудил матери Терезе степень доктора honoris causa с такой мотивировкой: «Всеми средствами, преодолевая невыразимое сопротивление и трудности, мать Тереза тщательным лечением и уходом, проникнутым бескорыстнейшей любовью, старалась принести облегчение страждущей плоти прокаженных, оставленных умирающих, детей, пораженных болезнью или ослабленных голодом, потерявшим надежду на выздоровление и жертвам безжалостного общества». Два месяца в больнице без контакта с внешним миром мать Тереза использовала для отдыха и молитвы. Именно во время вынужденного пребывания в клинике Джемелли она сложила одну из лучших своих молитв:
«Слово стало плотью. Хлебом жизни. Жертвой, принесенной на кресте за грехи наши. Жертвой, приносимой на литургии за грехи мои и всего мира. Словом, которое надо сказать. Истиной, которую надо познать. Путем, по которому надо идти. Светом, которым надо светить. Жизнью, которой надо жить. Любовью, которую надо любить. Радостью, которой надо радоваться для всех. Жертвой, которую надо приносить. Миром, который надо дать. Хлебом жизни, который надо вкушать. Голодным, которого надо накормить. Жаждущим, которого надо напоить. Нагим, которого надо одеть. Бездомным, которого надо приютить. Больным, которого надо исцелить. Одиноким, которого надо полюбить. Гонимым, которого надо принять. Прокаженным, чьи раны надо обмыть. Нищим, которому надо улыбнуться. Пьяным, которого надо выслушать. Младенцем, которого надо поцеловать. Слепцом, которого надо вести. Немым, за которого надо говорить. Хромым, с которым надо идти. Наркоманом, которому надо помочь. Блудницей, которую надо избавить. Узником, которого надо посетить. Стариком, которому надо послужить. Для меня же — Иисусом Христом Богом моим, Иисусом Христом Женихом моим, Иисусом Христом жизнью моей, Иисусом Христом единой любовью моей, Иисусом Христом, без Которого не могу, Иисусом Христом, Который для меня Все».
Журналистам, ожидавшим ее при выходе из клиники, чтобы спросить о здоровье, монахиня весело сказала: «Врачи дают мне еще тридцать лет!»
Так она заклинала судьбу, потому что на самом деле с этого дня мать Тереза не могла уже скрывать от себя реальность. Она стала стара, ей угрожали болезни, и приходилось готовиться к смерти. Смерть была уже не за горами и могла прийти в любой момент. И морщин на лице становилось все больше, хотя на это мало кто обращал внимание: взгляд монахини был так ясен, что она казалась не имевшей возраста. Это была все та же мать Тереза, что и на многочисленных фотографиях последних лет. Хрупкая фигура ее не менялась, и, к великому негодованию врачей, она все так же появлялась во всех концах света. Мать Тереза по-прежнему не следила за собой, а значит, была обречена на новые недуги. В 1985 году ей оперировали катаракту (несколько недель ей пришлось носить толстые черные очки), в 1986 году, будучи в Дели, она упала, хотя и не опасно, а в 1989, году опять попала в больницу. Ее состояние здоровья сочли весьма угрожающим; монахине пришлось, уступив настояниям сестер и работавших с ней медиков, лечь в калькуттскую больницу Вудлэндс.
Это известие громко отозвалось во всем мире. Папа Иоанн Павел II, узнав об этом, тут же послал в Калькутту своего доктора-итальянца и американского специалиста в помощь местным врачам, колебавшимся в диагнозе: инфекционная малярия или же новый сердечный приступ. Апостолический нунций монсеньор Агостино Какоавильян посетил мать Терезу и передал личное послание Папы. Приехал в больницу и