Линдли тревожно смотрел на него своими большими глазами, его темно-рыжие тонкие волосы слипшимися прядями свисали до плеч. На левой щеке виднелись глубокие следы от ногтей Агнес Смит.
Мужчина выглядел вполне безобидно, да и накануне, удерживая его, Стэнтон не почувствовал никакой сколько-нибудь выдающейся силы. Но в голове у посыльного эхом отдавались сказанные Барлингом накануне слова: «Мне случалось видеть, как кротчайшие из людей превращаются в чудовищ, отдаваясь своему гневу». Стэнтон знал, что имел в виду клерк — подлинное зло вполне может обойтись и без грубой физической силы.
Вопросы! Он понимал, что должен задавать вопросы, хотя Барлинг изначально объявил это пустой тратой времени. Стэнтон сглотнул. Любое неосторожное слово могло взбеленить пленника.
— Как вам… э-э… нынешнее утро?
Линдли грустно улыбнулся:
— Да так же, как и все десять предыдущих, что я здесь заперт. Да поможет мне Бог!
— Уверен, что поможет, если вы его попросите. — Стэнтон надеялся, что Линдли эта фраза показалась не столь фальшивой, как ему самому.
— О, он мне уже помог, сэр! — воскликнул беззаконник. — Когда вчера вечером я услышал у дверей сэра Реджинальда, а потом вы все зашли сюда, я успел решить, что мне конец. Думал, вы за мной пришли, — его слова прервал сдавленный всхлип, — чтобы меня повесить.
Стэнтон не знал, что на это сказать. Ему еще никогда не случалось внушать кому-то ужас, да он этого никогда и не желал, но вот — его боялись.
Линдли продолжил:
— Но Господь услышал меня, внял моим молитвам, — он поднял руки со сплетенными пальцами, — и я все еще жив. А все благодаря вашему счастливому вмешательству, добрый сэр!
Стэнтон смущенно покачал головой:
— Не я тут принимаю решения, Линдли.
— Но вы заметили, что я не слишком силен, сэр. Вы предположили, что Смит был высоким и крепким мужчиной, — и вы были правы. Мне случалось видеть его несколько раз, — Линдли невесело усмехнулся, — еще живым, конечно.
Стэнтону невольно захотелось окликнуть стоящего снаружи слугу Эдгара.
— Только живым?
— Да, сэр. Нет-нет, в кузнице я и не был. — Линдли накрыл лоб рукой. — Ужасное место, всю ночь мне снилось. Бедняга… При жизни я видел его несколько раз во дворе дома и рядом с кузней. Он здоровый был. — Беззаконник прикусил губу. — Я ж, когда в лесу жил, ходил вокруг деревни да искал, где бы раздобыть еды.
— То есть украсть?
Линдли пожал плечами:
— А разве это кража — взять несколько яиц из гнезда на крыше у Смита, сэр? Я услышал еще тогда, как он ругается с дочкой. — Рука Линдли коснулась щеки. — Неясно было, что там у них случилось, но голоса были очень злые.
От такой неуклюжей попытки взвалить вину на Агнес Стэнтон только покачал головой. Скорбь девушки по покойному отцу не вызывала никаких сомнений.
— Много кто ругается, Линдли, тем более с родней. Это дела семейные, и не стоит о них распространяться. Они же не знали, что кто-то на крыше их подслушивает.
Линдли помрачнел:
— Нет.
Неожиданная перемена в собеседнике заставила Стэнтона нервно оглянуться на дверь. Всего три шага.
Однако, когда он снова повернулся к Линдли, лицо беззаконника уже прояснилось.
— Я уже говорил, сэр, я ничего не знаю про это убийство. Вообще ничего. Я просто просил здесь милостыню, вот и все.
Он был настолько спокоен, что Стэнтон решился спросить в лоб:
— Что вы делали в ту ночь, когда убили Смита? Тоже еду искали? Может, что-то видели?
— Нет, сэр. Ночь была ужасная, то и дело заряжал ливень. Я хоть и укрылся в своем жалком шалаше в лесу, но все равно насквозь промок. Хотя это и шалашом-то не назвать. Да только какая разница? Я все равно уже собирался уходить из Клэршема наутро. Меня тут ничего не держало. — Он запнулся, а потом заговорил тише: — А на следующее утро пришли люди, стали кричать, что я убил Смита, вытащили меня из моей берлоги, схватили и притащили к Эдгару… — Сдавленный голос Линдли стал еще тише: — Я говорил, что невиновен. Невиновен. Но все твердили обратное. Все. А потом еще и Эдгар. Сказал, что меня вздернут, — теперь это был уже шепот. — С тех пор и жду своей участи… — Линдли всхлипнул.
Стэнтон покачал головой. Он и представить себе не мог, каково это — пережить такое.
— А потом пришли вы, сэр. — И тут, к ужасу Стэнтона, Линдли рухнул перед ним на колени. — Вы первый за меня заступились, — теперь он всхлипывал не переставая, — первый и единственный. Вы разглядели истину, — Линдли вскинул к Стэнтону молитвенно сложенные руки, — истину, благослови вас Бог.
— Прекратите, Линдли, прошу вас! — Стэнтона передернуло — он прекрасно знал, что в тех случаях, когда это по-настоящему важно, когда истина прямо у него под носом, он ни за что ее не заметит. — Я тут ничего не решаю, только Барлинг.
Барлинг и ордалия. Но он ни за что не отважится напомнить сейчас о ней этому бедолаге — о грядущем дне огня, жара и боли, о тягостном трехдневном ожидании после него. И день этот наступит уже скоро.
— Простите, сэр. Но вы подарили мне надежду, — Линдли уронил голову, по-прежнему вздрагивая от сдавленных рыданий, — надежду… Благослови вас Бог.
— Мне пора идти, Линдли. — Вряд ли из впавшего в отчаяние Линдли удастся вытянуть еще хоть что-то. Уже выходя, Стэнтон заметил, что маленькая кожаная кадка, в которой пленнику приносили воду, почти пуста. Он остановился и, сняв с пояса флягу, подлил воды. Вполне возможно, что жить этому человеку осталось всего ничего. Обречь его в наступившие жаркие дни еще и на муки жажды было бы чрезмерной жестокостью.
Как и предвидел Барлинг, Стэнтон не смог получить от человека, которого вот-вот должны были повесить, никаких дельных ответов — лишь очередные уверения в собственной невиновности.
Теперь ему предстояло попытаться вытянуть хоть что-то из тех, кто собирался вешать бедолагу.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Стэнтон смотрел, как слуга запирает дверь темницы под доносящиеся изнутри рыдания Линдли, милосердно приглушенные толстыми стенами здания.
Здоровяк заметил, что на него смотрят.
— Все, никуда не денется. — Он замолчал, но потом все же добавил: — Сэр.
— Благодарю вас.
Ответа не последовало. Слуга лишь сухо кивнул, развернулся и потопал в сторону усадьбы, ни разу не оглянувшись.
Стэнтон пошел следом по дорожке, которая вела к главной улице деревни. Он знал, что ему не нагнать широко и быстро шагающего слугу Эдгара, да и не