Мирград. Таверна «Четыре копыта». Шесть лет назад
— Ты чавось, друже, задремал, что ль? — раздался знакомый голос рядом, после чего Ратибора несильно пихнули в бок локтем. — Енто мой рассказ про нашу крайнюю охоту с батей так усыпляюще на тебя подействовал? А я тут сижу распинаюсь!.. А он, оказывается, дрыхнет! Хорошо хоть не захрапел!
— Мирка, ты, что ль?.. — Ратибор открыл глаза и огляделся.
Яркие лучики солнечного света рваным веером заливали такой до боли родной зал «Четырёх копыт». Несмотря на то что времени было только около полудня, гуляющая по центру трапезной разномастная купеческая ватага рыл в пятнадцать создавала полное ощущение того, что наступил вечер, ибо вели себя уже изрядно накачавшиеся вином и медовухой торгаши шумно, развязно, а порой и нарочито вызывающе. Разношёрстная свита Крямзия во главе с самим тучным барышником явно по хмельному слабоумию возомнили, будто являются как минимум хозяевами жизни.
— Я, кто же ещё! — между тем удивлённо-язвительно фыркнул сидящий рядом Мирослав. — А ты, рыжий засо́ня, кого сейчас ожидал тут увидеть? Хор благородных дивчин?
— Вроде того… — Ратибор протянул руку и схватил притулившуюся у стены двуручную секиру. — Моя старушка, — с поистине щенячьей нежностью проворковал рыжебородый великан, ласково пробегая пальцами по булатному лезвию. — Знала бы ты, родимая, как я по тебе соскучился!..
Мирослав подозрительно покосился на старого приятеля, после чего подвинул к себе его кружку, принюхался, а затем даже отхлебнул из неё глоток.
— Да нет, вроде квасок, — русоволосый мечник озадаченно почесал бороду. — А ведёт себя так, словно бочку пива осушил! Странно… Перегрелся, что ль, на солнышке?..
— Я рад тебя видеть, Мирка! — Ратибор от души хлопнул по спине русогривого товарища, у которого от столь бурного проявления дружеских чувств выпитый чуть ранее квас запросился обратно, аж хлынув из ноздрей.
— Енто взаимно, топтыга!.. — сквозь начавшийся кашель кое-как пробулькал Мирослав. Благодаря мощному похлопыванию могучего друга у светловолосого меченосца кисло-сладковатый напиток явно пошёл не в то горло. — Заклинаю, братка, не трогай только меня больше; пришибёшь ведь невзначай, с тебя станется!
Ратибор же, одним махом осушив свою кружку, пропустил слова приятеля мимо ушей, принявшись внимательно рассматривать гудящую недалече компанию пришлых торговцев. Про себя дюжий ратник напряжённо размышлял, как же ему поступить.
«Чего тут думать-то⁈ Ежели сейчас встать да уйти, значит, не разругаюсь я с этим жирным боровом Крямзием, а соответственно, и с пройдохой Тихомиром!.. — Ратибор машинально кивнул подлетевшему к их столику Феофану, шустро заменившему им с Мирославом опустевшие чарки на новые, до краёв наполненные любимым пенным напитком, и продолжил про себя разглагольствовать: — И какие мне от этого плюсы? Да громадные! Ведь в таком случае ентот зловредный суслик Тихоня не будет вставлять мне палки промеж ног да не станет нашёптывать Святославу про меня всякие пакости! А главное, не наведёт на нас варягов во главе с Олафом Чернобровым! Следовательно, не будет никакого набега на караван осов, а значит, и ссоры с Ослямбской империей нам тоже удастся избежать! Ляпота!»
Между тем кто-то из подгулявших купцов звонко хлопнул Жилю по заднице. Та от неожиданности выронила полный пузатый кувшинчик с вином, не преминувший спустя мгновение разлететься вдребезги от падения на пол.
— Я сейчас ведро с помоями принесу да окачу вас хорошенько, чтобы не смели руки распускать, окаянные! — спустя несколько секунд выпалила раскрасневшаяся дочурка Феофана, которую явно разозлило раздавшееся после падения жбана пьяное купеческое гоготание.
«Кажись, началось, — лениво проворчал про себя Ратибор. — Кстати, а кто мне они вообще такие? Ну, трактирщик да его дочка? По сути, никто, то бишь посторонние люди. В таком случае, пожалуй, надо подниматься да валить отседова… Сколько человеческих жизней я тем самым сберегу? Не счесть! Молчу уж про Марфу, Свята, Яромира, Благану… С вредной ворожеей, похоже, вообще даже знакомство не сведу… Так тем и лучше! Прежде всего для неё! Глядишь, и зажмурится от старости в своём Зябкино, а не от руки Пурагелиса смерть найдёт…»
— Вот ведьма! — тем временем раздалось из-за купеческих столов. — Сжечь бы тебя вместе с кабаком твоим, коль дура ты такая, чтоб копыта твои отсохли!
Парочка-другая разгорячённых хмелем барышников вскочили на ноги и потянулись к истошно взвизгнувшей Жильке. На помощь ей тут же пришёл отец, которому, впрочем, мгновенно прилетело от не на шутку разошедшихся торговцев сначала в физиономию, а потом, упавшему, и ногой по рёбрам. Последний пинок откинул старика на несколько метров в зал. При этом Феофан умудрился невольно повалить попавшиеся на пути стол и два стула.
«Я ведь даже толком не помню, чавось тогда в гневе Крямзию и его холуям гыркнул! Столько лет уж прошло! Хотя тут, конечно, важен в первую очередь смысл сказанного… Но всё же!.. А вдруг слово в слово треба повторить ту мою речь? Ох, так можно лопухнуться!.. Как бы ещё хуже не вышло… Нет, всё-таки надо уходить», — в который раз тоскливо покумекал Ратибор, в глубине души, несмотря на придумываемые им многочисленные, порой крайне нелепые отговорки и оправдания, прекрасно осознающий, что не способен он, как ни пыжься, оторвать зад от лавки и свалить прочь. Ещё с секунду помешкав, рыжебородый богатырь наконец принял решение, после чего тяжело вздохнул, а затем пробурчал себе тихо в бороду: — Эх, прости, Марфуш! Прости, родная! Не могу я переступить через свою совесть!.. Как я опосля людям в глаза зыркать буду⁈ Да ты же первая мне своё негодование выкажешь, что не вступился! А то и вовсе презрение…
Далее огнекудрый великан, благодаря тут же накатившему, словно ледяной волной, заметному облегчению окончательно уверовавший в то, что сделал правильный выбор, уже без тени сомнения громогласно