Дюжий ратник, превозмогая боль, лишь чудом успел слегка дёрнуться в сторону, тем самым подставив под вострые зубы людоеда вместо шеи своё правое плечо, в кое саблевидные клычищи дикой твари со смаком и впились. В то же время Ратибор, у которого в башке на долю секунды словно сноп искр засверкал от данного прикуса, шустро протянул вниз левую ладонь, перекинул в неё из правой руки нож и молниеносно всадил его под рёбра кровожадной горилле. Козтрим болезненно засопел, но клыков не разжал, только ещё пуще сжимая квадратные челюсти. Чемпион Кузгара же выдернул тесак и снова по рукоятку засадил его булатное, с человеческий локоть длиной лезвие свирепой обезьяне в правый бок, мгновенно покрывшийся липким багрянцем. А затем Ратибор ударил ещё, и ещё, и ещё, с каждым разом делая в шкуре бугуза на одну глубокую кровоточащую рану больше. Огневолосый исполин не считал, сколько ударов нанёс: десяток, два, может, даже все три, но вот серошкурый людоед ослабил хватку, следом разжал и мощные челюсти, после чего задрал страшное рыло к полной луне, замершей на небосводе, и от души завыл от накатывающей жгучими волнами адской боли. И в тот же миг рыжекудрый великан вогнал нож аккурат в правое ухо Козтрима, могучим ударом пронзив ему череп насквозь; окровавленный кончик лезвия вострого тесака показался у злобного страшилища из левого виска. Жалостно-болезненный вой бугуза тут же оборвался; ещё по инерции постояв с секунду-другую, пепельная горилла смачно грохнулась навзничь. Нож Ратибора так и остался торчать в голове у серошкурого чудовища.
«Рыжий медведь», мельком осмотрев прокушенное бугузом, обильно кровоточащее плечо, с облегчением про себя отметил, что правая рука не потеряла в подвижности и безвольной плетью не обвисла; значит, по счастливой случайности, сухожилия не повреждены. После чего Ратибор исподлобья уставился на молчаливо на него взирающего, поднявшегося с трона Пурагелиса и громогласно пророкотал на всю залу:
— Итак, я повторяю свой вопрос: где моя жена⁈
В этот миг глава Роковой Длани воздел руки кверху и быстро прошептал боевое заклинание. Спустя секунду на дюжего ратника прямо с небес обрушился огненный ураган, закруживший в залихватском дьявольском танце аккурат на пятачке, где и стоял «рыжий медведь». Любого другого человека такой пламенный вихрь мгновенно бы испепелил, но Ратибор не почувствовал вообще ничего, даже хоть какого-то тёплого дуновения. Похоже, метка лешего и правда работала. Причём на совесть, исправно оберегая своего хозяина от враждебной ему магии.
— Я должен был попробовать. Так сказать, лично убедиться, — разочарованно шмыгнул носом Пурагелис, затем щелчком пальцев заставляя вызванный им огненный торнадо раствориться в воздухе. — Эх, попытка не пытка…
Но договорить тёмному волшебнику не дали; Ратибор выхватил из-за пояса два своих чекана и в качестве ответной любезности метнул их в наглого оппонента. Впрочем, Пурагелис без видимых усилий взмахами рук отбил оба топора, словно это были не вострые колуны, а надоедливые мухи, после чего неторопливо сел назад на трон, колюче уставившись на чемпиона Кузгара. Ратибор, прищурившись, недобро воззрился на колдуна в ответ. Так они с десяток секунд и буравили друг друга крайне неприязненными взглядами.
Но вот глава Роковой Длани, в задумчивости рассматривающий рыжекудрого русича, извлёк откуда-то из-под полы небольшой закрытый глиняный горшочек и бережно поставил его себе на подлокотник трона. Затем прислужник Ахримана опустил на ничем внешне не примечательную крынку левую длань и с ленцой выбил на её крышке пальцами барабанную дробь, после чего со скрытым злорадством проскрипел:
— Что ж, я был готов к такому развитию событий, потому подстраховался!.. Ты, варвар, наверное, никак докумекать не можешь, каким нужно быть распоследним глупцом, чтобы пригласить к себе в гости заклятого ворога с меткой лешего на плече? Да, да, своенравный русич, конечно, я ведаю, что покудова на твоём тулове красуется сия пакостная отметина, то ничего не могу тебе с помощью магии сделать; моя тёмная волшба бессильна против носителя данной татуировки, оставленной одним из первородных существ. Тем не менее я рискнул ввязаться с тобой в открытое противостояние, ведь есть в этом мире силы куда более древние и могучие, чем медленно, но верно вымирающие лесовики. И с одним таким всевеликим божеством я тебя сейчас познакомлю. Но для начала позволь ответить на твой вопрос. Ты спрашивал, где твоя жена? Так вот же она, тутова уместилась! — Пурагелис под ошарашенным взглядом Ратибора с противным звуком поскрёб длинными жёлтыми ногтями по крышке неказистого горшочка, а затем с крайне желчным злорадством, явно смакуя каждое слово, ядовито прошипел: — Сжёг я твою зазнобу! Живьём! Во славу могущественного Ахримана! А в этом скромном сосуде прах её покоится; понимаешь ли, нужен он мне для одного очень, ну прям очень-очень тёмного колдовства!
Примерно на полминуты в зале повисла тягучая тишина, не нарушаемая даже порывами ветра. Потрясённый ужасной новостью Ратибор, в смятенном сознании коего страшная картина произошедшего всё никак не укладывалась, некоторое время молчаливо буравил вальяжно развалившегося на троне Пурагелиса, явно довольного как собой, так и произведённым на русича эффектом.
— Чавось ты сейчас тявкнул?.. — наконец хрипато выдавил из себя Ратибор. В синих глазах дюжего ратника принялось разгораться всесокрушающее яростное пламя, способное смести со своего пути кого угодно. «Рыжегривый вулкан» был готов вот-вот взорваться, выплеснув наружу весь свой, порой с таким трудом ещё практически с самого рождения сдерживаемый гнев. — Ну-ка, повтори!
— Как пожелаешь, — с наигранной безмятежностью хохотнул внутренне напрягшийся Пурагелис, про себя неприятно подивившись тому, какая невероятная мощь заплескалась в подёрнувшихся праведной яростью тёмно-лазуревых очах рыжебородого богатыря. — Сдохла твоя Марфуша! Поджарилась, как поросёнок на вертеле! А визжала-то как, а⁈ Я аж заслушался!..