— А-а-а, этот, что ль, чешуйчатый опарыш? — отвечая на свой же вопрос, одновременно рыжегривый великан от души пнул слегка зарывшуюся в песок башку морского змея. — Ентот да, без сомнения, сдох, собака облезлая! Сварог не даст соврать!.. — и в тот же момент амулет в виде молота сурового небожителя странно сверкнул на солнце, что не укрылось от внимательного, оценивающего взгляда сотника Догурата, поначалу не придавшего никакого значения болтающемуся на шее у Ратибора славянскому оберегу.
«Мне показалась, или ента неказистая деревяшка блеснула в солнечных лучиках, словно россыпь искусно огранённых топазов? — озадаченный командир гвардейцев усиленно заворочал мозговыми извилинами. — Но как подобное возможно, коли сия нехитрая безделица, по крайней мере, по виду и взаправду, кажись, вырезана из дуба аль бука? Давно ли у нас обычная древесина на солнышке мерцать стала? Выходит, не такая уж это и безобидная безделушка, коль так на ней свет искристо преломляется! Помнится, наш владыка строго-настрого запретил впускать на порог его Мглистого замка кого бы то ни было с похожими, загадочно переливающимися деревянными амулетами! Очень любопытно!»
Ратибор же, которого начала слегка нервировать местная публика, всё так же продолжающая остолбенело таращиться то на него, то на отрубленную голову морского змея, снял с плеча ножны с мечом и пристегнул их на поясное кольцо, а затем уверенно пошёл к замершему Мнересу, чью плутовато-бессовестную рожу дюжий ратник заприметил сразу же после своего эффектного появления на суше.
Впавший в ступор капитан слишком поздно почувствовал надвигающуюся угрозу, посему его отчаянная попытка в самый последний момент прытким диким козлёнком метнуться прочь оказалась обречена на провал; рыжекудрый великан успел сцапать могучими лапами наголо бритого купца за тщедушное горло, а далее со словами: — Енто тебе, шлепок перепелиный, за погибших бедолаг-гребцов, коим ты даже ключ от кандалов не удосужился кинуть!.. — без тени сомнения с характерным хрустом свернул с плеч лысый кочан Мнереса.
Осевшее на прибрежный песочек бездыханное купеческое тело с перекуроченной шеей наконец вывело из прострации сонмище местных работяг, явно огорошенных столь неожиданным поворотом событий. Чуть ли не разом выдохнув: «рыжий демон!» — подавляющее большинство вельберийцев вместе с четырьмя дружками Стального Копья испуганно шарахнулись прочь от чемпиона Кузгара, торопливо «почесав» в сторону Кросмарека, то есть за кажущиеся такими безопасными стены города. Наедине с Ратибором остался лишь ни на дюйм не тронувшийся с места Догурат со своими пятью десятками гвардейцев да старый знакомый «рыжего медведя» по нурязимской арене, боец Аблаим, который с нотками скрытого восхищения в голосе не без лёгкой зависти брякнул:
— Ну ты, русич, даёшь!.. Силён! И енто ещё очень слабо сказано!..
Затем Стальное Копьё протянул огневолосому гиганту практически полный бурдюк с прохладной водицей, позаимствованный чернокожим ристальщиком у одного из местных зевак. Тех самых, что чуть ранее сбежались к немногочисленным счастливчикам, коим повезло пережить нападение мифического чудовища и после добраться до берега вплавь.
Ратибор, которого не первый день, а именно ещё с Ослямбии, знатно допекало нещадно палящее солнышко, тут же жадно приложился к меху с живительной влагой, при этом благодарно промычав нечто нечленораздельное. Спустя минуту, вдоволь напившись, то есть осушив весьма объёмистую корчагу до дна, рыжекудрый витязь громко рыгнул, вернул опустевший сосуд Аблаиму, после чего не преминул поддеть старого знакомца, с ехидной ухмылкой у того поинтересовавшись:
— Как ты там баял недавно на палубе про ентого морского гада? Ежели память не подводит: великий, бессмертный и несокрушимый? Кажись, отрубленная кочерыжка рогатого страшилища с твоим утверждением не согласна!..
— Да кто ж знал, что его одолеть, а тем более убить можно? — Стальное Копьё заметно смутился. — Во всех преданиях легендарный Тауригл представал не иначе как богоподобным и непобедимым!..
Усмехнувшийся себе в бороду Ратибор между тем расслабляться и не думал, в который раз обежав цепким взглядом ненавязчиво сжимающееся вокруг них с Аблаимом кольцо гвардейцев из личной охраны Пурагелиса. Длань рыжегривого витязя уверенно легла на набалдашник рукояти верного меча, готовясь, если понадобится, мгновенно выхватить двуручный булат из ножен, но гортанный возглас «Обожди!» остановил огневолосого богатыря, собравшегося уж было ввязаться в очередное в своей жизни, неисчислимое по счёту рубилово.
Голос принадлежал Догурату, всё это время пристально наблюдавшему за огромным чужестранцем. Его изрезанная бесчисленными шрамами мощная стать произвела на вельберийского сотника, кое-что смыслящего в воинском искусстве, поистине неизгладимое впечатление. Командир гвардейцев сразу зауважал пришлого великана, ни на миг не усомнившись, что именно он и отсёк башку легендарному морскому змею.
— Ну? — буркнул Ратибор, выжидательно уставившись на заговорившего сотника.
— Надо бы, по-хорошему, варвар, тебя в кандалы заковать да в темницу бросить в ожидании казни! — покосившись на бездыханное тело Мнереса, сурово гаркнул начальник вельберийского отряда. — За преднамеренное, совершённое с особой жестокостью умерщвление человека у нас одно наказание полагается, а именно яркий костёр во славу Ахримана!
— Ну попробуй брось, — спокойно пророкотал «рыжий медведь», при этом продолжая лениво поглаживать рукоять своего палаша.
«Надо же, а ведь у него в глазах совершенно нет страха! — удивлённо покумекал про себя сотник вельберов. — И енто несмотря на то, что нас пятьдесят, а чужак всего один! Его уголёк-дружок, конечно, не в счёт. Похоже, он из племени казилаков, а те хоть и гордые, но крайне здравомыслящие. А ещё они очень любят жизнь. Свою, в первую очередь… Но я отвлёкся; вернёмся к варвару: что с ним не так? Недаром властитель велел не трогать его, а просто привести к нему в Мглистый замок, коли не удастся застать русича в минуту слабости, то бишь безоружным аль вообще беспомощным… Ну да ладно, что приказали, то и исполним, ибо повеления Пурагелиса, вообще-то, обсуждать не принято. Даже про себя…»
Придя к такому