Варя, которая, как я понимаю, отказалась в последний момент, отвечает, что выпивка вообще не была запланирована, иначе бы она не поехала.
«Ты и не поехала, козлиха!» — отвечает ей Краш. И добавляет кое-что ещё.
Я что, правда хотела написать этому душниле, что люблю его? Мечтала встретить его на освещённой новогодними огнями улице? Нет, серьёзно, это его я любила, что ли? Его девушке плохо, а он называет её «бесполезное тело».
С грубыми комментариями подтягивается и Рыжий.
Кидаю ссылку Ли — пусть тоже насладится.
Мы с ней никак не выдаём своего присутствия, читаем с общего аккаунта, почти не дыша, по два раза в минуту обновляем страницу, чтоб не пропустить новый жир, параллельно обсуждаем это в мессенджере. Но до кого-то всё же доходит, что подписчиков в группе больше, чем было мест в злополучном микроавтобусе. И очередное обновление страницы выбрасывает меня в общую ленту новостей.
И сразу — звонок от Ли.
— У тебя тоже кончился цирк? — спрашивает она. У меня выскакивает надпись, что это закрытая группа и меня должен добавить модератор.
— Успела сделать скриншоты?
— Нет. А ты?
— И я нет.
— Ладно. Всё равно был годный новогодний подарок. С Новым годом, кстати.
— Кстати, с Новым годом!
С кухни возвращается мама с подносом свежих роллов, соевым соусом, имбирём и васаби в мелких плошках.
— Наверное, уже поздно звонить? — вслух размышляет она. — Может, твои дед и бабушка уже спят, а тут я. Поговорим потом. Ведь наши истории не заканчиваются в Новый год. И на следующий день после Нового года. Мы же не оливье и не селёдка под шубой.
Оливье и селёдки под шубой на нашем столе, кстати, не было!
И вместо никому не нужных ночных звонков, которые не решат, а только добавят проблем, мы с мамой переходим к следующему фильму из нашего списка: бодрой комедии про зомби-апокалипсис на выпускной вечеринке.
ГЛАВА 22. ЗЛОЙ ЗВОНИЛЬЩИК АТАКУЕТ
Я совершенно не скучаю по отцу, и мне даже стыдно. Ведь должна же? Мы столько лет жили рядом, в одной квартире, вместе везде ездили, почти не разлучались — если не считать больницы, в которую я попала после того случая в лесу.
В квартире без отца тихо и гулко. Раньше, когда он был дома, звуки, доносящиеся из телевизора, можно было услышать даже стоя под душем. Теперь телевизора у нас нет. Он уехал к дедушке с бабушкой вместе с другими вещами. И вместе с самим отцом.
Мама всё ещё не решила, что делать, и каждый день советуется с кем-то — по телефону и в сети. Я слышу обрывки разговоров: «Ты думаешь, его надо простить?… Я не смогу делать вид, что ничего не случилось… Развод — это слишком серьёзное решение… Но ведь у большинства вот так».
В промежутках между разговорами мама тренируется: ставит ноутбук на тумбочку, оставшуюся от телевизора, включает видео, на котором фотомодели в купальниках и гетрах размахивают руками и ногами, и старается от них не отставать. Заняться фитнесом — это самый простой способ делать в жизни хоть что-то правильно, если всё пошло наперекосяк.
Мамин фитнес называется «аэробика», он был жутко популярен в её детстве. Что-то среднее между танцем и физкультурными упражнениями — не для тренированных спортсменов, а для всех желающих. Аэробику показывали по телевизору в определённое время, любой мог включить программу и повторять движения за ведущими. Спорт в каждый дом!
— Тут ничего сложного, — говорит мама. — Зато бодрит, омолаживает и помогает отвлечься от проблем.
— Понятно, — киваю я. — Это как челленджи в тик-токе. Включаешь клип и пытаешься повторять движения. Только фон здесь неудачный, лучше встань спиной к занавескам. Ты же будешь это выкладывать?
Оказалось, вся разница между челленджами и аэробикой — в том, что аэробикой занимаются не для того, чтоб выложить видео с хештэгом челленджа, а для себя.
— Не надо никого побеждать, кому-то что-то доказывать. Просто двигаешься под музыку, получаешь удовольствие… И проводишь время с пользой! — объясняет мама.
Я тоже провожу время с пользой: вытираю пыль и слушаю подборку новых рекомендованных треков. Иногда краем глаза замечаю своё отражение в зеркале на стене. В этих наушниках я очень стильно выгляжу.
Мама танцует перед ноутбуком, и вдруг в разгар тренировки звонит дед. Обычно он разговаривает с нами по телефону, а тут воспользовался мессенджером. Не прерывая занятия, мама включает телефон на громкую связь. И мы обе слышим голос отца!
— Тебе не стыдно? — кричит он, и даже через наушники я слышу его прекрасно. — Что ты за мать? Не даёшь ребёнку общаться с отцом!
Мама молча передаёт мне трубку. Я сдвигаю наушники, осторожно заглядываю в телефон и говорю:
— Давай общаться.
— И это всё? — возмущается отец. — Больше сказать нечего? И не стыдно? Конечно, добилась своего! Мать свою против меня настроила… Отца родного, можно сказать, из дома выгнала…
Мама останавливается, ставит видео на паузу.
— Ты ведь сам уехал, — спокойно напоминаю я.
— Ты вынудила меня! Своими обвинениями! Раздула из мухи слона!
— Не слушай его, ничему не верь, — просит мама. — Передай трубку мне.
Когда-то давно дед учил меня игре в «горячую картошку» — нужно было перекидывать друг другу мячик быстро-быстро: кто долго его держит в руках, тот «обжёгся». Телефон — как горячая картошка. Я почти швыряю его маме.
— Долго ещё ты будешь валять дурака? — грозно спрашивает отец. Но уже хотя бы не орёт.
Мама молчит.
— Признайся, тебе просто нужен был повод, чтоб от меня избавиться? Так ведь? Я всегда это знал. С самого начала чувствовал!
— А я с самого начала верила, что мы будем вместе навсегда, — говорит мама. — Жаль, что пришлось разочароваться.
Она снова включает аэробику и начинает беззвучно плакать. Размахивает ногами, а слёзы текут по щекам.
Телефон звонит опять. Отец рвётся к нам через все доступные мессенджеры. И всё — с номера деда. Дед, наверное, выпил и спит, и даже не подозревает о том, что его телефон похищен.
Я звоню бабушке, но её телефон выключен или находится вне зоны действия сети: отец всё предусмотрел, нажал на кнопку отключения питания, так что бабушка потом решит, что её телефон разрядился и выключился сам. Я догадываюсь позвонить им с дедом по городскому, но