Появляется Генрих. Он бежит медленно, так, что я могла бы десять раз залезть на дерево и спастись. Но я двигаюсь ещё медленнее, как во сне. Успеваю только прыгнуть на пень, и тут Генрих меня настигает.
А потом чёрная дыра выплёвывает меня к автобусной остановке недалеко от школы.
Я стою там, никому не мешаю. Не плачу. После того случая в лесу у меня появилась суперсила. Я могу остановить поток слёз усилием мысли. Хотя плакать есть из-за чего. Из-за несправедливости. Из-за Генриха. И из-за того, что была такой дурой: вообразила, будто меня может полюбить самый красивый парень вселенной.
Подходит случайный автобус. Но я уже никуда не еду. Все силы забрала чёрная дыра.
Иду домой. Ловко, как спецназовец, проникаю в квартиру, избежав встречи с соседкой с седьмого этажа и её чудовищем. Родители именно сегодня решили вместе посмотреть новый фильм — в меру кровавый (как любит отец), в меру смешной (как нравится маме). Это избавляет меня от необходимости притворяться весь вечер.
Закрываюсь в комнате и всю ночь лежу без сна, слушая музыку.
Спасибо маме, которая поймала суперскидку и подарила мне премиальную подписку.
ГЛАВА 10. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ РАЗБИТОГО СЕРДЦА
Я добровольно покинула круг избранных, перестала ходить на площадку за школой. Но никто, кроме Ли, этого не заметил. Будь я десятиклассницей из популярных, мне пришлось бы выбирать между репутацией и собственными нервами. Выберешь репутацию — и каждый вечер любуйся им, недоступным, смотри, как он укутывает своей курткой другую. Будь со всеми, по ночам рыдай в подушку и грызи пододеяльник. Выберешь собственные нервы — станешь изгнанницей, никому не нужной, и главное — какая-нибудь гадина непременно догадается, из-за чего ты больше не бываешь на площадке.
Хорошо, что я всего лишь Вика из седьмого класса. Низшее звено в пищевой цепочке. Меня, наверное, уже заменили кем-то другим.
Ли сказала, что готова перестать ходить на площадку, чтобы я не грустила в одиночестве. Вид у неё при этом был такой несчастный, что мне пришлось ответить: «Неудобно, тебя же Варя пригласила. А я постараюсь не грустить. К тому же, Рыжий ведь ещё никого не выбрал. Значит, у тебя есть шанс».
Да никто ещё никого не выбрал, кроме Краша и Дэна-качка! Ну, почему если кому не везёт, так это мне?
Вообще Ли для приличия могла поуговаривать меня принять её жертву, но она не стала.
Дни теперь проходят так: из школы я сразу иду домой. А Ли — на площадку, если, конечно, нет дождя. Дождь уравнивает нас.
Хотя говорить о главном, о любви и отношениях, мы больше не можем даже в самый дождливый день. Она — в полёте, её мечты ещё могут стать реальностью. А моё сердце разбито навсегда, и я сижу в самой глубокой яме, дна которой не достигает свет солнца.
Ли говорит: «Не расстраивайся, может, он ещё бросит её и выберет тебя».
А я слышу: «Не вздумай сказать, что мой герой тоже однажды накинет куртку на плечи какой-нибудь десятикласснице!»
Я говорю: «Давай просто не будем это обсуждать».
А Ли, наверное, слышит: «Мне важны только мои страдания, а твоё счастье не интересует».
И всё же мы с ней — подруги.
После площадки Ли заходит за мной. Чтоб спасти от собаки с седьмого этажа, если та вдруг пойдёт на прогулку не в своё время — такое случалось.
Ли зачищает местность, и я выбегаю. Мы идём к ней и слушаем музыку, делаем уроки, что-нибудь смотрим. Мы даже обсуждаем школьные дела, старательно не касаясь темы площадки и всего, что там происходит.
Иногда меня кормят ужином — мама Ли просто идёт по квартире и сгоняет всех за стол, не слушая возражений. Кухня у них просторная, называется — кухня-столовая. Мы сидим в этой столовой, как одна семья: родственники Ли и друзья семьи. В такие моменты я перестаю думать о том, что моё сердце разбито, даже о чёрной дыре забываю.
Дома мне всегда попадает за то, что я ем в гостях.
— Идёшь к подруге — бери что-нибудь из еды! Давай я куплю печенье, вафельный торт или конфеты. Положу в кухонный шкаф, и ты будешь их прихватывать с собой! — говорит мама.
— Что ты нас перед людьми позоришь! — добавляет отец. — Тебя дома не кормят? Хочешь, чтоб опека пришла проверить, какие мы тебе создаём условия?
Я не могу объяснить маме, почему не беру с собой ни вафельный торт, ни печенье. Это будет выглядеть, как будто я чужая, пришла в гости, принесла вкусненькое. А я там — своя. Хотя бы на время ужина.
Чем чаще я бываю на ужинах в доме у Ли, тем острее понимаю, что они — семья, а мы — просто три чужака, живущие в одной квартире.
Человеку нужно место, где он чувствует себя как дома. Наверное, хорошо, когда твой собственный дом и ощущение дома совпадают. Но если нет — пусть дом будет хоть где-то.
Целый прекрасный месяц с небольшим хвостиком моим домом была площадка за школой. Вернее, не домом, только прихожей, в которой я остановилась ненадолго, перед тем, как войти в комнату своего счастья. Где ждал меня Краш.
Я не спрашиваю у Ли, ведь мы негласно договорились не обсуждать эту тему. И всё же интересно: где она чувствует себя как дома? Там, на площадке? Или в кругу своей семьи?
Дни идут за днями. Боль, которая, казалось, поселилась во мне навсегда, стала другой. Она никуда не ушла, просто я, наверное, научилась жить с ней. Как с механическим протезом в том месте, где у других людей расположено чувство счастья.
Только когда я внезапно встречаю Краша в школьном коридоре, меня как будто разрывает на тысячу маленьких Вик. И у каждой из них разбито сердце. Маленькое сердце.
Интересно, сколько разбитых сердец прямо сейчас можно насчитать в нашей школе? Вдруг каждый носит в себе эту боль, но улыбается через силу и через силу живёт?
Родители утром отправляют нас в школу и думают, что мы идём учиться. А мы идём и учимся. Учимся скрывать свои чувства, не сползать по стене, как от удара, не плакать при всех.
Да, я чемпион в этой науке — не плакать при всех. В любой ситуации донесу слёзы до своей комнаты, по дороге могу даже поговорить с кем-нибудь и рассказать родителям о своих успехах в