Цепи тянулись в дыру и исчезали в воде.
Ладно. Не видела такого раньше.
Пока я осматривала, изможденный мужчина наклонился вперед, и я увидела мальчика позади него. Дарин. Живой. Мокрый и выглядящий отчаявшимся, но живой.
Я посмотрела мимо заключённых на сцену высотой в четыре фута, в центре которой возвышался большой золотой трон, похожий на позолоченную раковину-мутанта. Где они вообще нашли эту штуку? Он выглядел как реквизит из какой-то безумной оперы.
На троне сидел мужчина лет тридцати. Смуглый, со светло-каштановыми волосами, он ссутулился, опершись локтем на подлокотник и положив лоб на руку. На нём была синяя льняная мантия, а ноги босы.
Привет, Аарон. Приятель, ты вытащил себя из постели потому, что рухнула твоя защита? Прости. Не волнуйся, я пришла, чтобы помочь тебе с мигренью.
Рядом с троном стоял мужчина гораздо старше, беспокойно потирая костлявые, обветренные руки. Его жидкие седые волосы безвольно свисали на спину. На нём была мятая одежда, которая могла быть рясой, но католическая вышивка была заменена нашивкой с волнообразными символами.
На сцене, свесив ноги, сидела девочка-подросток. Худенькая, темноволосая, со странным голубоватым оттенком бледной кожи, она была одета в майку и шорты. Ей было не больше 16 лет. Её живот был вздутым. Я бы предположила, что она беременна, но форма живота была не совсем правильной. Она выглядела… неуклюжей.
За троном, на стене, с двух цепей свисало белое перо длиной в два фута. Белые ворсинки были испачканы коричневыми брызгами. Засохшей кровью.
Белые перья, причудливые океанские, холодноводные губки, которые растут только на глубине, у скал…
Ах, ты тупой ублюдок.
Я вышла на открытое место.
Худенькая женщина-заключённая увидела меня первой и толкнула локтем мужчину, стоявшего рядом с ней. Все они уставились на меня. Слева мальчик примерно возраста Конлана вышел из маленькой двери, неся поднос с пузырьком таблеток и стаканом воды. Он заметил меня и замер.
Девочка-подросток увидела меня. По её телу пробежала дрожь. Она спрыгнула со сцены и запрыгала на месте, скуля высоким голосом, как ребёнок на грани истерики.
— Моя, моя, моя, моя…
Мужчина на троне махнул ей рукой, даже не взглянув на неё.
Она ухмыльнулась. Её улыбка буквально растянулась от уха до уха. Её голова раскололась, и верхняя половина поднялась, обнажив влажный и красный рот с коническими зубами. Её толстый розовый язык извивался в море зубов, как какой-то странный червь. Она была похожа на марионетку из старого детского шоу, только это было не мило, а ужасно.
Она захлопнула пасть, громко щёлкнув зубами, и бросилась на меня.
Я обнажила меч.
Она была адски быстра.
Я увернулась, и она ударила меня руками, на каждом пальце которых были острые синие когти. Я отступила, блокируя её удары «Сарратом». Её когти зазвенели по металлу, как камешки, ударяющиеся о лезвие. Она схватила меня за левое предплечье и вцепилась в него, навалившись всем весом. Её пасть распахнулась, и она попыталась притянуть меня к своим оскаленным зубам.
Я вонзила эфес «Саррата» ей в висок.
Удар отбросил её назад. Она пошатнулась, её глаза дико сверкнули, а я сделала шаг вперёд и пнула её в выпирающий живот. Удар в живот сбил её с ног. Она отлетела на пару метров, упала, и её вырвало непереваренным человеческим предплечьем, к которому всё ещё была прикреплена рука. Очень маленькая рука.
— Убей её! — закричала женщина-заключённая с сердитыми глазами. — Она ест детей!
Тварь на полу схватила руку и засунула её обратно себе в рот. Её шея раздулась, она проглотила руку, и тут я набросилась на неё. Она успела выпрямиться и встретить меня лицом к лицу. Лезвие «Саррата» с тихим шелестом вошло ей в грудь и пронзило сердце.
Ее бледно-голубые глаза потрясенно уставились на меня.
Я ввернула меч в её сердце, вырывая его и вытаскивая наружу.
Она захныкала:
— Моё… — и рухнула на пол.
Я пронзила её левый глаз, вонзив «Саррат» в мозг на случай, если она решит регенерировать, резко выдернула меч и посмотрела на мужчину на троне.
— Милое вступление. Не могу дождаться, когда увижу хедлайнера.
* * *
Старик уставился на меня слезящимися глазами, нервно потирая руки. Мужчина на троне поднял взгляд, и его лицо вытянулось от раздражения. На вид ему было около 30, может, 35 лет. У него был измождённый вид человека, который от природы бледен и слишком часто загорал, с усталой кожей, испещрённой преждевременными морщинами. На его подбородке виднелась щетина — результат небрежности и апатии. Однако его светло-карие глаза были проницательными.
Я взглянула на ребёнка с подносом.
— Как тебя зовут?
— Мальчик, — сказал он.
Чудненько.
— Это он тебя так называет?
Ребенок кивнул.
— Как тебя звали до того, как ты попал сюда?
— Антонио.
— Рада с тобой познакомиться, Антонио. Я хочу, чтобы ты прошёл через комнату и сел вон с теми людьми. — Я кивнула в сторону прикованных цепью. Мне нужно было собрать всех, кого я должна была защитить, в одном месте.
Мальчик проскользнул за мной к группе и сел рядом с Дарином. Сын Томаса наблюдал за мной. Они все наблюдали за мной. Мне нужно было поговорить с Аароном, чтобы точно узнать, с каким богом я имею дело. Белое перо говорило само за себя, но лучше убедиться.
— Мне нравится, что ты сделал с этим местом, Аарон, — сказала я. Я говорила непринуждённым тоном. Не входило в мои планы, чтобы он набросился на меня. — А это, должно быть, Гарви?
Старик бросил на меня испуганный взгляд.
— Ты сломала мою защиту, — сказал Аарон.
— Да.
— Как?
— Отправила твоих лошадей в фургон со льдом.
Он подумал об этом и поморщился. Из-за головной боли, бушующей в его голове, ему было трудно думать.
Его голос был усталым.
— Тебя прислала Клаудия?
— Нет, но я дам ей знать, что заходила, когда в следующий раз её увижу.
— Ты рыцарь?
— Нет. Кто была та девочка?
— Домашнее животное. Чего ты хочешь?
Я указала на закованных в цепи людей.
— Ты работорговец. Когда опускаешься так низко, тебе следует ожидать расплаты.
Он ничего не сказал.
— Я надеялась на хоть каплю стыда или сожаления, — сказала я. — Это очень разочаровывает.
— Наёмница, — наконец сказал он, словно это слово было отвратительным. — Сколько они тебе заплатили?
— Я делаю это на общественных началах.
— Почему?
— Потому что ты