Что, если… что, если я уйду? Пока не стало слишком поздно. Прежде чем он… полюбит меня.
Могла ли она уйти? Сама ее душа кричала нет. Но заставлять их смотреть, как она страдает, когда начнется следующий приступ, заставлять их смотреть, как она умирает? Заставить их смотреть, как она… превращается в одну из этих тварей, зная, что им придется ее убить?
От этой мысли ее затошнило.
Она не могла позволить этому случиться. Она не хотела, чтобы последнее воспоминание Дэнни и Меррика было о ней, как о чудовищной нежити, жаждущей их крови. Видеть своих родителей в таком состоянии было уже чересчур.
Я не могу остаться.
Это была удручающая, выворачивающая наизнанку, душераздирающая мысль.
Пальцы Меррика сжали предплечье Адалин, возвращая ее к действительности.
— Что случилось, Адалин? — спросил он. — Я чувствую твое беспокойство.
Адалин прижалась к нему чуть крепче, потерлась щекой о его грудь и покачала головой.
— Ничего. Расскажи мне о своем прошлом.
— Я не позволю тебе так легко уйти от ответа.
— Все в порядке.
— Тебе не нужно лгать мне, Адалин.
Адалин подняла голову и встретилась с его глазами, стараясь, чтобы ее мысли не отразились на лице. Она мягко улыбнулась и коснулась губами его губ.
— Я счастлива. Счастливее, чем когда-либо. Я хочу знать больше о тебе. О твоем прошлом, о том, почему ты живешь в этом большом старом доме совсем один, и как ты получил это.
Она подняла руку и легонько провела пальцем по шраму, спускавшемуся ото лба к щеке.
Меррик откинулся на спинку дивана, тихо вздохнув.
— Мое прошлое долгое и в основном ничем не примечательное. Выживание во враждебном мире требовало многого — свести подозрения к минимуму было жизненно важно. Я родился на территории, которая в то время называлась Мерсией15, хотя это название перестало что-либо значить вскоре после моего рождения. Сейчас это центральная Англия, хотя полагаю, что эти названия вполне могут снова измениться, учитывая нынешнее состояние мира. Я был молод во времена беспорядков. Короля считали неэффективным, и многие его презирали. Датчане воевали с саксами, власть переходила из рук в руки… хаотичная эпоха, и в тот период я смотрел на мир глазами ребенка с очень ограниченным мировоззрением. В те дни мало кто из людей отваживался удаляться дальше, чем на несколько миль от городов, где они родились. Мои родители были осторожны со своей магией, но все, что выходило за рамки того, что люди считали совершенно естественным в те дни, даже использование природных средств для лечения болезней, часто становилось объектом подозрений.
— Их вытащили из нашего дома, когда мне было одиннадцать или двенадцать, и привязали к столбу, чтобы сжечь, — продолжил он. — Будучи ребенком, я мало что понимал в происходящем, кроме того, что разъяренная толпа пыталась причинить вред моим родителям. Я еще не дорос до своей магии, но даже если бы и дорос, теперь я знаю, что ничего не смог бы сделать. Это, — он дотронулся кончиком пальца до верхней части шрама и провел по нему вниз, — это то, что я получил, когда пытался им помочь. Толпа пощадила меня, потому что считала, что я все еще невиновен, но владелец кинжала, за которым я бросился, не оценил моей попытки отобрать у него оружие. Я успел отпрянуть, прежде чем потерял глаз, но был недостаточно быстр, чтобы полностью увернуться от клинка.
Глаза Адалин расширились. Она узнала о процессах над ведьмами в школе, хотя они происходили через несколько столетий после его детства, ведь ему было больше тысячи лет, — смотрела фильмы, читала книги, но воспринимала эту жестокость как что-то далекое, невозможное в современном мире. Она и представить себе не могла, что такое может случиться в современном мире. Это было нечто такое, что никогда бы не затронуло ее. Но такие вещи повлияли на Меррика. Такой была его жизнь.
— У тебя были братья или сестры? — спросила она. — Они…
— Двое. Двое старших братьев. Их отправили с каким-то поручением, я не помню, с каким, и они прибыли только после того, как костер догорел до тлеющих углей, и ничего не осталось. Они оттащили меня от кучи пепла, и в тот же вечер мы сбежали. Мой вид гораздо более вынослив, чем ваш, но мы ни в коем случае не неуязвимы, и в нашем распоряжении не было магии, которая могла бы спасти моих родителей от такой участи.
Ледяной ужас охватил Адалин. Даже увидев последствия аварии, унесшей жизни ее родителей, она не могла представить, насколько травмирующим, должно быть, было для Меррика наблюдать, как его родители сгорают заживо.
— Мне так жаль.
— Тебе не должно быть. Как я уже сказал, это было очень давно, и ты не была одной из тех, кто принимал в этом участие. После этого мы с братьями некоторое время путешествовали, находя работу там, где могли, чтобы не голодать. Поскольку моя магия еще не пробудилась, и я не достиг своей точки бессмертия, по сути, я был человеком. Мои братья, хотя и владели магией, тоже еще не достигли бессмертия. Это было трудное существование. Большинство людей не доверяли посторонним, но мы справлялись, как могли. Через два года оба моих брата умерли. Были убиты в драке из-за еды.
Его объятия немного усилились, и она почувствовала диссонанс в песне его души.
— Возможно, они переоценили свою силу, или, возможно, это было просто отчаянное желание избавить нас от чувства пустоты в животе. С тех пор я был один.
— Как ты выжил?
Адалин прижалась щекой к его груди и вцепилась в ткань расстегнутого жилета.
— Я просто… выжил. Я был достаточно молод, чтобы мужчины считали ниже своего достоинства убивать меня. Если бы бушевала война, все было бы по-другому, конечно… Но людям легче доверять одинокому ребенку, и я достаточно усердно работал, чтобы заработать себе на еду. В каком-то смысле… в одиночестве было проще. Не нужно было ни о ком беспокоиться.
— Так было веками. Я продвигался вперед, общаясь со смертными ровно столько, сколько было необходимо — хотя, к сожалению, со временем эта необходимость только возрастала. Мир вокруг меня менялся, люди менялись, а я оставался прежним. Поэтому я стал переезжать каждые десять лет или около того, чтобы избежать вопросов и подозрений. Я осваивал новые профессии, я выучил