— Согласны! — снова заорал Горлопан, и все, кроме Альдо, подхватили крик.
Уно с улыбкой кивнул:
— Сердце радуется, когда вы так говорите. Я не осуждаю тех, кто не хочет идти вперед. Мы, в отличие от наших врагов, приветствуем разные мнения. Итак, есть ли среди вас несогласные? Если да, то, пожалуйста, заявите об этом, и мы все трезво обсудим.
— Мы все согласны! — прогремел Горлопан, остальные поддержали его криками, вскинув кулаки, отчего воздух так сильно всколыхнулся, что огоньки свечей затрепетали.
Уно воздел палец.
— Великолепно, но я хочу, чтобы высказался каждый. Очень важно мыслить единогласно, ведь сегодня мы заключаем тайное соглашение. Что скажешь, Горлопан?
— Да! Я ответил «да»!
— Хорошо. Пучеглазый? — Уно повернулся к нему, тот ответил «да», и их предводитель обошел всех по кругу, задавая вопрос каждому лично, и все выражали готовность действовать.
Чем ближе подходила очередь Альдо, тем больше он нервничал. Убийство противоречило всему, чему его учили, он боялся за свою вечную душу. Он был служкой в церкви, а его брат Эмедио — священником. Альдо всем сердцем верил в Господа и каждое утро вместе с матерью ходил к мессе. Он даже представить не мог, что ему придется убить человека.
Уно посмотрел ему в глаза:
— Синьор Силенцио? Ты согласен?
Альдо медлил с ответом.
— Уно, это серьезный шаг, правда?
— Да, а ты против?
— Ну, хм… ты чуток выбил меня из колеи. Я пытаюсь решить.
— Будь добр, сообщи нам, — улыбнулся Уго, и Альдо понял, что все повернулись к нему; он взял себя в руки и высказался.
— Уно, мне дорого наше дело, но я человек верующий. Убийство — это смертный грех. Оно противоречит заповеди «Не убий». Я люблю Господа и поступаю по слову Его.
Уно недоуменно заморгал, а собравшиеся помрачнели и отодвинулись от Альдо.
— Трус, — прошипел Горлопан.
Уно перевел на него взгляд на него и нахмурился.
— Без оскорблений. Дайте человеку высказаться.
Горлопан угрюмо посмотрел на предводителя.
— Я не трус, — сказал Альдо, порадовавшись, что Уно его защищает. — Но распространять листовки — это одно, а убийство — совсем другое.
Собравшиеся напряглись, и Альдо понял, что его слова заставили их задуматься.
Уно озабоченно кивнул:
— Синьор Силенцио, я уважаю твои религиозные убеждения, как и все мы, ибо мы тоже верующие. Однако Церковь учит, что убийство не грех, если битва справедлива. Именно такова наша битва против фашизма. — Уно говорил негромко, не распаляясь, глядя на всех сидящих в круге и обращаясь к ним тоже. — Муссолини и его правительство каждый день угнетают наших граждан, они толкают нашу любимую страну на путь войны. Но его войны неправедны, не так ли? Война в Эфиопии не была справедливой. Хуже того: всем известно, что он использовал иприт, отравляющий газ, против этих несчастных. Это просто зверство. Цель Муссолини — уничтожить всех, кто против него.
Товарищи закивали, но никто не прервал Уно.
— Подумайте о бесчисленных жизнях, которые мы спасем, человеческих потерях, которых избежим, если проведем операцию «Первый удар». Местное Fascio — оплот партии в нашем городе. В Палаццо Браски засели самые главные фашисты. Там у них штаб. Только представьте, какое доброе дело мы сделаем, отрубив этой змее голову. Есть ли битва более справедливая?
Альдо размышлял над его словами, разрываясь в душе. Разум подсказывал, что Уно может быть прав, но вера твердила: убийство — самый тяжкий из грехов. Ему хотелось помолиться и поразмышлять над этим вопросом. Он никогда не был настолько сбит с толку, ему не нравилось быть белой вороной — единственным, кто спорит с Уно. Остальные товарищи-антифашисты уже недобро поглядывали на него, даже Кривозуб. Альдо чувствовал их осуждение и опасался, что его сочтут предателем, потому поддался давлению обстоятельств. Сейчас не время и не место для мук совести.
— Хорошо, Уно, я понимаю, что ты хочешь сказать, — удалось выговорить Альдо.
— Я сумел тебя убедить, что наше дело правое?
— Да, безусловно.
Уно просиял в улыбке:
— Значит, единогласно!
— Браво! — оживились все, снова вскинув кулаки в воздух.
Уно воздел указательный палец, призывая к тишине.
— Теперь можем начинать. Первым делом необходимо раздобыть на всех оружие. Я знаю, где в Орвието можно купить пистолеты, но о подробностях лучше умолчать. У них есть оружие, они готовы его продать. Деньги у нас имеются, а встречу я назначу в ближайшие месяцы.
В рядах собравшихся снова поднялась суматоха, и Альдо понял, что ситуация выходит из-под контроля. Не следовало ему соглашаться. Он так и не сумел представить, что направит пистолет в грудь другому человеку. По иронии судьбы обращаться с оружием его научили в фашистской молодежной организации «Балилла». Но стрелок из него был никакой.
Уно продолжил:
— В подходящий момент я доставлю деньги. Однако оружие в тот же день забрать не смогу. Если меня схватят, у фашистов будет доказательство незаконной сделки: деньги в обмен на оружие. Так что придется разделить процесс на два этапа. Сначала деньги, потом пистолеты.
— Хорошо придумано, Уно, — кивнул Горлопан. Альдо задумался, сколько же стоят пистолеты и где Уно взял деньги, но никто ничего не спросил.
— Итак, друзья, после того как я доставлю деньги, нужно, чтобы кто-то махнул в Орвието и забрал пистолеты. — Уно оглядел собравшихся, лицо скрывала тень, но отблески пламени свечей мерцали на стеклах его очков. — Кто бы это ни был, у него при себе будет оружие. Если его поймают, то непременно арестуют. А на поезде в Орвието ехать нельзя, потому что полиция будет за ними следить. Лучше всего отправиться на велосипеде. Расстояние приличное, поэтому нам нужен спортсмен, велосипедист. Кто поедет?
Собравшиеся начали переглядываться, но вскоре все лица повернулись к Альдо. Уно посмотрел на него последним, затем улыбнулся ему — по-новому, по-братски.
— Синьор Силенцио, ты приходишь на наши встречи в велосипедной форме, у тебя самый лучший велосипед. Ты молод и годишься для этого задания. Ты, случаем, не велосипедист-любитель?
— Да. — Сердце Альдо так грохотало у него в груди, что он едва слышал собственные слова. Он сам загнал себя в ужасную ловушку. После предыдущего спора необходимо было доказать свою преданность, да и аргументы Уно не давали Альдо покоя. Несомненно, их дело — правое.
— Синьор Силенцио, когда пробьет час, ты сможешь взять в