Марко предпочел бы, чтобы Джемму хоронил еврейский гробовщик, но нацисты всех забрали. Пришлось и ее поручить заботам Нино, который прибыл в дом Террицци с двумя помощниками — такими же, как он, лысеющими стариками в черных костюмах.
— Боже! — Нино в ужасе оглядел кухню.
Чтобы не размякнуть, Марко отвел взгляд.
— А как же dottoressa Симоне? Я говорил вам — она еврейка. По телефону вы сказали, что сделаете все для нее как надо.
— Мы похороним ее завтра утром, как положено по иудейским законам. У нас есть простой сосновый гроб и участок поблизости от еврейской секции в Верано. Боюсь, в еврейском квартале ее хоронить слишком опасно. Свидетельство о ее смерти я подделал. Больше в подобных обстоятельствах мы ничем помочь не можем.
Мария подняла на него полные слез глаза:
— Спасибо, Нино. Джемма была нам очень дорога.
— Примите мои глубочайшие соболезнования, Мария. — Нино кивнул на тело Джеммы. — А теперь, если позволите, мы с помощниками займемся синьорой Симоне.
— Мы уже с ней попрощались, — кивнула Мария, но они с Элизабеттой снова разрыдались, увидев, как Нино с помощником подошли к Джемме с черным бархатным мешком, отделанным золотистой тесьмой. Они расстелили его на полу, расстегнули молнию и осторожно положили внутрь тело. Застегнув мешок, они разместили тело Джеммы на полотняных носилках и понесли его вниз.
Марко кашлянул.
— Я хочу попрощаться с папой, пока его не забрали.
Мать, всхлипывая, посмотрела на него:
— Сейчас не нужно. Они еще дадут нам время проститься.
— Верно, — кивнул Эмедио, приобнимая ее, и Марко понял, что не успел рассказать им о своем плане.
— Извини, мама, но я не смогу задержаться на прощание и, возможно, не вернусь на похороны.
— Что? — ошарашенно переспросила мать. — Ты о чем? Ты обязан пойти! Это же похороны твоего отца!
— Не могу. Похоже, Элизабетта убедила барона фон Вайцзеккера отправить Массимо и Сандро в Фоссоли, а не за границу. А значит, мне нужно поспеть туда раньше их поезда. И выезжать прямо сегодня.
— О нет… — Мария совсем пала духом. Нижняя губа у нее дрожала, и Эмедио крепче обнял мать. И все же она кивнула, соглашаясь. — Отец бы понял.
— Да, он бы понял. Мы с ним как раз обсуждали это по пути домой, до того как… — договорить Марко не сумел.
— И Джемма тоже. Ты почтишь ее память, помогая Массимо и Сандро. — Она нахмурилась, вытирая слезы. — Но ты же не поедешь в Фоссоли один? Разве Арнальдо не отправится с тобой?
— Нет, ему надо разобраться с Кармине и Стефано.
— Я с ним поеду, — вмешалась Элизабетта, и все посмотрели на нее.
Марко покачал головой:
— Нет, Элизабетта. Это рискованно.
— Значит, рискнем вместе.
Марко долго смотрел на нее, а затем повернулся — с лестницы донесся звук шагов, это поднимались Нино с помощниками.
Гробовщики вошли в кухню с носилками и еще одним черным бархатным мешком. Мать снова тихонько заплакала, и они положили мешок на пол рядом с телом Беппе. Его уже собирались поместить в мешок, но Марко шагнул вперед.
— Позвольте мне это сделать, — услышал он собственные слова.
Нино с сочувствием на него посмотрел:
— Не стоит, Марко. Мы справимся.
— Я сам. — Марко подошел к отцу, опустился рядом с ним на колени, приподнял большое отцовское плечо и передвинул его на бархатный мешок. Затем проделал то же самое со вторым плечом, понемногу перемещая тело.
Отец был тяжелым, но Марко не отступал. Он бережно передвинул тело отца, затем натянул на него мешок. Прикрыв тело тканью с обеих сторон, Марко до половины застегнул молнию снизу.
Он слышал, как плачут мать и Элизабетта, как молится Эмедио, но Марко сосредоточился на своей задаче. Только когда его слезы закапали на бархат, он понял, что плачет. Марко застегнул молнию до самого отцовского подбородка.
Марко в последний раз посмотрел отцу в лицо. Беппе Террицци был крупным мужчиной с резкими чертами, загрубевшая под солнцем кожа носила следы возраста, на губе все еще виднелся шрам — в детстве его укусил волк. Глядя на этот шрам, Марко понял, что у Беппе было большое сердце, — оно боролось и любило одинаково яростно, а значит, они с отцом должны были время от времени неизбежно сражаться, но и любить друг друга столь же сильно.
Марко знал, что из трех сыновей Террицци именно он был больше всех похож на отца, и именно потому Беппе возложил на него столько надежд. Ведь столь же много он требовал от себя.
Марко поцеловал отца в лоб, ощутив еще исходящее от кожи тепло.
— Я люблю тебя, папа, — сквозь слезы прошептал он.
Марко знал, что отец его услышал.
Глава сто двадцать первая
Роза, 16 октября 1943
Роза всхлипнула, слезы наконец унялись. В больницу пришла Мария — рассказать ей, что мама умерла, и Беппе тоже, а отца с Сандро увезли немцы. Новости ошеломили Розу, и она погрузилась в тоску и скорбь. Мария ее утешала, они даже поплакали вместе, и Роза немного приободрилась. Весть о гибели Джеммы дошла до доктора Кристабелло, сестры Анны Доминики и остальных коллег; все они заглянули выразить Розе соболезнования. Даже сейчас монахини в черных одеждах, резко выделяющихся на фоне белых стен, сочувственно смотрели на Розу, проходя через ее палату.
Роза вытерла слезы, пытаясь постичь свою утрату. Она даже не попрощалась с матерью, но все рассказывали ей удивительную историю о трюке с синдромом «К» и том, как ее мать переоделась в одежды сестры Анны Доминики.
Мама рисковала жизнью, чтобы спасти жизнь дочери; Роза очень ее любила. Ей хотелось, чтобы Дэвид был здесь, но он тоже где-то рисковал собой. Она так боялась за него, что ей снова захотелось плакать.
— Мне очень жаль. — Мария держала ее за руку, ее глаза опухли и покраснели. На ней было черное платье без украшений; Роза вспомнила, как она пожертвовала свое золотое распятие, чтобы помочь евреям выполнить требования нацистов, но все это оказалось жестокой ложью.
— Ужасный день.
Роза прижала к глазам платок, который дала ей Мария.
— И папа, и Сандро тоже…
— Я не хотела тебя тревожить, ты так больна. Но понимала, что нужно сообщить новости как можно скорее.
— Спасибо, это для меня очень важно. — Роза высморкалась, глаза жгло. В груди словно разверзлась дыра,