Остаток ночи Эрик провел за чисткой нужников. То было его наказание за то, что ночью он покинул приют. Воспитательница остановила его у самых ворот в тот момент, когда он испуганно кричал. Несколько пощечин привели мальчишку в чувство, но ничего внятного он сказать не смог. Лишь рассеянно твердил о каком-то мужчине, что прятался среди деревьев.
Все утро Эрик просидел в отдельной комнате, ему запретили говорить с другими детьми. Теперь стало понятно, почему ввели такой запрет. В городе пропадали дети. И прошлой ночью чуть было не похитили его самого. Это происшествие утаить не получилось. Буквально за час дети в приюте прознали о событиях минувшей ночи. И поэтому сторонились Эрика как прокаженного.
Даже сейчас, в зале собраний, Эрик чувствовал на себе пренебрежительные взгляды жителей города. Они провожали его под громкий шепот и недовольное цоканье. Некоторые качали головой, другие отводили глаза.
Его остановили перед стулом, на котором сидел мужчина. По правую руку сидели члены совета и госпожа Ларсен, истеричная дамочка, предпочитающая любые проблемы решать розгами.
– Привет, Эрик, – обратился к нему судья, – видишь, не всегда ты попадаешь сюда как проказник, иногда твои слова могут и спасти жизни других.
– Здравствуйте, господин Берг, здравствуйте, мэр Ольсен. – Свое приветствие Эрик сопровождал поклонами, за которыми пристально следила настоятельница. Не окажи он подобающего почтения, придется чистить вечером сараи.
– Расскажи нам, дитя, что ты вчера видел? – любезно произнес судья Берг.
– Почему ты вышел на улицу ночью?! – выпалила Ингрид Ларсен и тут же умолкла.
Тон ее голоса не сулил ничего хорошего. Какими бы ни были слова, все равно его ждет наказание.
– Мне не спалось, – начал выдумывать историю Эрик.
Он плохо помнил причину, по которой оказался на улице. О звуках флейты, о призраке матери, которой никогда не видел, он ничего не помнил. Знал только, что вышел на улицу босиком, дошел до ворот. Еще он запомнил бродягу с бешеными глазами и шрамом на груди. Именно эти обрывки сведений он и попробовал связать в достоверный рассказ.
Пока он говорил, судья кивал головой, значит, у него получилось неплохо.
– Расскажи подробнее об этом бродяге, – вежливо попросил Олаф Берг.
– Волосы вот досюда, – Эрик ладонью коснулся шеи чуть ниже уха, – заросший черной щетиной. – Он провел рукой по подбородку. – И глаза как будто горели.
Судья скривился, видимо, не то хотел услышать.
– Ты говорил про шрам на груди.
– Верно, верно, – закивал Эрик, – вот тут, где сердце. – Он постучал кулаком. – Большой такой, как будто растеклось горючее масло и его подожгли.
– Детские фантазии опустим, – махнул рукой судья. – Господин Хансен, снимите с подозреваемого рубашку.
Полицейский кивнул.
Быстрым движением тот задрал ткань, оголив живот и грудь человека. Затем повернул его к залу. Люди в очередной раз ахнули. Кто-то начал шептать молитву.
Эрик замер. До этого момента он не видел лица подозреваемого. Теперь, когда его подняли и развернули, то узнал. Шрам на его груди в этот раз не горел пламенем, но все равно был на том же месте. Большое пятно грубо зарубцевавшейся кожи.
Его тяжелый взгляд разрядом мурашек пробежался по телу мальчика.
– Что ты сказал, дитя? – громко спросил судья, и люди тут же затихли.
– Это он, – неуверенно повторил Эрик и добавил еще громче: – Я его вчера видел!
Зал взорвался гулом возмущения. Среди присутствующих были и те, чьи дети бесследно пропали. Они кричали и требовали от незнакомца, чтобы он вернул их сыновей и дочерей. Кто-то, воспользовавшись суматохой, выхватил револьвер и выстрелил в подозреваемого, но ему помешали, и пуля прошла мимо, лишь оцарапав руку.
Сквозь толпу пробился полицейский, выхватил оружие и сделал залп в воздух.
– Порядок! – закричал судья.
Тут же все смолкло.
– Мы с вами порядочные люди и не скатимся до варварского самосуда. – Судья сам держался из последних сил, но пытался соблюсти приличия. Некоторые присутствующие потупили свой взгляд. – Сперва мы выслушаем совет.
Мужчину вновь усадили.
Эрик занял место в зале, и волнение понемногу спало. Несколько минут члены совета перешептывались. Лучше всего Эрик слышал голос Ингрид Ларсен. Та без конца с придыханием повторяла одно и то же: «Виновен… я считаю, виновен… и думать не надо!»
Наконец слово взял председатель совета Магнус Хокан. Это был человек, на которого равнялись многие жители Гримсвика, в том числе и Эрик. Он олицетворял собой образ успеха, достигнутого тяжелым трудом и упорством. В свои сорок два года выглядел довольно внушительно: высокий рост, широкие плечи, волосы с идеальным пробором, аккуратная светлая борода. Его безупречный внешний вид только подчеркивал статус одного из самых влиятельных людей города.
Господин Хокан особенно вдохновлял Эрика тем, что сам был воспитан в приюте. И свой путь начинал с малого. Приехав в Гримсвик еще юношей, он посвятил себя тяжкому труду. Его целеустремленность и упорство позволили за двадцать лет сколотить значительное состояние. Магнус стал владельцем крупной лесопилки и нескольких торговых лавок, что обеспечило ему уважение и влияние в обществе. Его материальные вклады в развитие Дома Матери были не в сравнение больше остальных.
Каждое слово господина Хокана на совете звучало весомо, и многие ждали его мнения как окончательного решения.
– Уважаемые дамы и господа, – сказал он, когда вышел в центр зала, – рад видеть вас в здравии, но горестно от того, что в своих поступках вы ничем не лучше преступника, стоящего перед вами.
– Он убил наших детей, – выкрикнул кто-то из толпы и тут же попытался укрыться за спинами других. Магнус быстро нашел его взглядом.
– Йорв, у тебя даже нет детей.
Полицейский пригрозил наглецу дубинкой. После этих слов Магнус посмотрел на подозреваемого, затем обратился к судье:
– Признаюсь, все выглядит складно, тут и незнакомец, что хранит тайну, и показания юноши, но разве первый ребенок не пропал месяц назад?
– Верно, – ответил судья.
– Конечно, этот человек мог прятаться в лесах все это время. Тогда зачем же ему ночевать на складах?
– Ваши вопросы, господин Хокан, не имеют смысла, – возразил судья Берг.
– Тогда перейду к сути. Совету недостаточно показаний одного ребенка, чтобы приговорить человека к каторжным работам и уж тем более – к смертной казни.
Кто-то из зала выругался, но Магнус не обратил на это внимания.
– Однако мы согласны, что человек этот несет в себе угрозу, поэтому предлагаем держать его под стражей как главного подозреваемого. И если больше ни один ребенок не пропадет, то это станет наглядным подтверждением вины этого человека.
Советница Ингрид уже набрала в легкие воздуха, чтобы что-то добавить, но Магнус опередил ее вопрос и сказал:
– Но это не