– Да, и с опозданием. Вечно у них там бардак!
– Да. И в этой части станции я, как понимаю, по той же причине? – Он непонимающе захлопал глазами, я жестом обвел помещение, объяснил: – Здесь давно никого не было. Не думаю, что это такой юмор.
– А! Нет! – Войцех рассмеялся. – В том смысле, что да, в таком состоянии почти все приемники для нормов… людей. К нам мало кто прилетает по своей воле, им всем хватает причала по ту сторону шайбы, ближе к помещениям Совета. Плюсы сюда не особо суются, им тут не хватает места.
Только после этих слов я присмотрелся к сопровождающему. Гладкий череп морфа едва не касался потолка, а может даже и не едва: к блестящей коже прилипли чешуйки светлой краски со следами ржавчины. Войцех принял у меня сумку, сделал приглашающий жест, сам первым двинулся обратно по коридору. Он старался замедлять шаг, чтобы мне не пришлось бежать. Вскоре миновали двойную герметичную дверь, предназначенную для отсечения шлюзовых от станции на случай разгерметизации, и оказались на парковке картов. В низком грязном помещении коротких двухместных тележек с высокой защитной рамой было всего штук семь, из них четыре оказались полуразобранными. Войцех забросил сумку в металлическую корзину позади карта, занял место водителя, его кресло было максимально сдвинуто назад, но даже при этом колени высоко задрались, натянув штанины комбинезона. Выглядел он нелепо, при этом достаточно сноровисто запустил управление, и едва я опустился на сиденье рядом, бросил карт в узкий проем выхода.
–Сперва велено тебя доставить к Совету, там уже все собрались, –сказал Войцех, крутя руль. – Я не допущен, так что ничего сказать не могу, но будут шишки со всего Ю!
Я молча кивнул, и в этот момент карт вынес нас в центральный жилой зал станции.
Глава 2 Главная станция
Жилой комплекс станции на первый взгляд был похож на огромный термитник. На улицах где едва могли разминуться два карта, спешили люди и плюсы, последних было на порядки больше, одетых в рабочие комбинезоны и гражданскую рванину. Обычные люди двигались в толпе, словно не замечая ее. Они говорили по виртуальной связи, стояли, изучая какие-то видимые только им картинки, плюсы обтекали их на огромной скорости, но ни одного не сбили с ног, даже не задели, хотя часто во взглядах светилось неприкрытое раздражение.
Карт двигался быстро, даже слишком быстро, как мне кажется, мы обязательно бы кого-то сбили, но толпа в последний миг расступалась, чтобы так же стремительно сомкнуться позади. Улицы были забиты идущими, даже бегущими. Террасы с грубым металлическим ограждением уходили на десятки метров вверх, до самого потолка, светились виртуальная реклама и настоящий свет, и во всем этом двигался, непрерывно перемешиваясь, шумный поток. Гремели шаги, в многоголосом гомоне я не сразу расслышал слова, и Войцех повторил громче:
–Пересменка, вот все и вывалили, обычно такое не чаще трех раз за земсутки, сейчас разбегутся!
Карт замедлился, уткнувшись в особо плотный поток, пополз, нетерпеливо подергиваясь. Улица опоясывала станцию, растянувшись почти на три километра, помещения Совета располагались на противоположной стороне от шлюзов, куда меня доставили благодаря излишней конспирации. Я откинулся на неудобном пластиковом сиденье и приготовился к долгому ожиданию, но тут затор рассосался, да и вообще на улицах с каждой минутой становилось все свободнее, пока на виду не остались редкие прохожие. Войцех коротко взглянул в верхний правый угол зрения, где обычно располагаются виртуальные часы и одобрительно хохотнул:
– Как по нотам! Заскучал? Ничего, сейчас в момент долетим!
Электродвигатели взвыли, покрышки зашуршали по пластику дороги с удвоенной энергией. Я на всякий случай ухватился за раму над головой. Сейчас, когда улица обезлюдела, можно было рассмотреть детали. Опытный усовершенствованный взгляд успевал схватывать витрины игорных и развлекательных заведений, торговых точек и пунктов быстрого питания. Они светились реальным и наведенным светом, в промежутках теснились серые жилые блоки, из украшений на которых была все та же реклама и грубо намалеванные граффити и айди внутренней сети с мутными обещаниями неземного удовольствия. После недавнего столпотворения на улице остался лежать мусор, и крошечные роботы-уборщики выползали из укрытий, проворно растаскивали мятую упаковку, жестяные банки, какие-то сетки неочевидного предназначения по норам утилизаторов. То и дело встречались медленно идущие фигуры. В основном это были плюсы, один из них, скат, распустил крылья и занял почти всю улицу. При росте в два с половиной метра он имел ширину в три, короткие толстые ноги плохо держали, морфа качало от витрины к витрине. Войцех беззлобно выругался, карт сбросил скорость почти до нуля и теперь полз, едва не упираясь скату в спину.
– Эй, друг! Посторонись, нам нужно проехать, – повысил голос мой сопровождающий и, не дождавшись ответа, сказал еще громче: – Эй, ангелок! Крылья, говорю, подтяни, пока не отдавили!
Скат остановился совсем, постоял пару секунд, затем крылья начали медленно и несинхронно собираться за спиной, складываясь в компактный горб. Морфа качнуло, он привалился к стене. Я увидел мощные длинные руки, широкую грудь с двойным набором мышц под расстегнутым до пояса комбинезоном. Широко расставленные глаза на лишенной шей голове мутно блестели, морф с трудом сфокусировался на нас, огромные кулаки сжались, он зарычал, отлепился от стены, но Войцех уже гнал карт дальше. Я обернулся, глядя на оставшегося позади ската:
– Он пьян?
– А по нему не видно? – удивленно спросил провожатый.
– Мне не приходилось забираться дальше Марса, и ската я раньше не видел.
–А! Ну, имеет право, если смену отпахал!
Войцех равнодушно пожал плечами. Я обернулся снова, но морф уже скрылся за изгибом улицы. На Марсе мне пришлось вдоволь насмотреться, как пьяные или под веществами морфы погибали сами или становились причиной смерти других. С этим ни тогда, ни теперь ничего не сделаешь. Стимуляторы разрешены, каждый сам волен распоряжаться своим телом, а если кто погиб по его вине, тот конечно сядет, но только после. На Земле с этим намного строже, это морфов можно травить, разрешая им все, вообще все наркотики и прикрываясь тем, что такие свободы они получают за притеснения, прошлые, настоящие и возможные в будущем.
Я покосился на Войцеха. Интересно, под чем может быть мой провожатый? Подстегнутая нервная система, хорошее настроение. Вероятно, амфетаминовая группа, и тогда есть ненулевая вероятность, что он переоценит свои возможности. Маркер на карте приближался к пункту назначения, и я решил не поднимать этот вопрос,