— Ну шта, начальник, делать-то будем? — хрипло начал Захар, крепко простывший недавно на весеннем ветру.
Я не торопясь обвел взглядом товарищей по несчастью. Софрон нервно теребил край своей рваной рубахи, Изя задумчиво и неподвижно цедил из кружки мутноватый плиточный чай, остальные угрюмо молчали, ожидая моего слова.
— Дело серьезное. Поймают нас — и на виселицу могут отправить, особенно если сторожа те заговорят или про Кару вспомнят. С серебром этим что делать? В Сибири его не сбыть. Амбарщики не возьмут — они больше по золоту, да и побоятся. В казенной конторе по первому же слитку опознают. А попадаться нам никак нельзя!
Глядя на хмурые лица соучастников, я явственно ощущал: если прямо сейчас не найду решения, мой авторитет пошатнется. Думай, думай…
ТРРАХХХ!!!
Дверь корчмы вдруг с грохотом распахнулась, заставив нас подпрыгнуть на месте и вырвав из тягучих мыслей. В темное нутро корчмы ворвались казаки в форме Забайкальского войска. Смуглые, скуластые лица, суровый блеск в глазах, руки на эфесах шашек. «Буряты», — подумал я.
Старший, урядник с галунами, остановился посреди корчмы, обводя темное помещение тяжелым взглядом, от которого заглянувший на шум корчмарь тут же съежился, а немногочисленные посетители вжали головы в плечи.
Его взгляд тут же выхватил нас — тертых жизнью, настороженных мужиков, скучившихся за дальним столом. Мы отличались от остальных, как волки от овец, и опытный глаз служивого мгновенно уловил это.
— А ну-ка, вы, голубчики! — урядник шагнул к нам, а двое рядовых встали по бокам, отрезая путь к отступлению. Рука его властно легла на эфес сабли. — Документы! Живо! Кто такие, куда путь держите?
Все. Приплыли. Капкан захлопнулся.
Воздух сгустился так, что, казалось, его можно резать ножом. Краем глаза я видел, как смертельно побледнел Левицкий, окаменело лицо Софрона, заиграли желваки на его скулах, блеснуло отчаяние за стеклами очков Шнеерсона.
Я взглянул на Сафара. В глазах его сверкнула холодная, упрямая решимость.
— Братцы! — заорал я. — Бей их!!!
Тотчас Сафар молнией метнулся вперед, ударом своего тела пытаясь сбить ближайшего казака с ног. Я же рванулся прямо на урядника.
Захар и Софрон вскочили, опрокидывая стол и лавку.
— Задавлю! — яростно взревел Захар.
Завязалась короткая, яростная, отчаянная свалка.
Урядник, хоть и побледнел, но среагировал мгновенно — отшатнулся к стене, его рука уже дернула эфес шашки. Прежде чем он успел вытянуть клинок, я выбросил резкий, короткий левый джеб ему в лицо, чтобы сбить с толку. Он мотнул головой, но это дало мне долю секунды. Сократив дистанцию до предела, я пробил правый прямой в корпус, целясь под дых. Урядник крякнул, но инстинктивно завершил движение, и шашка со скрежетом выскочила из ножен.
Уходя корпусом влево от возможного взмаха клинка, я рванул вперед, в мертвую зону. Моей левой руке удалось жестко блокировать его предплечье с шашкой, предвосхищая удар, и тут же я намертво вцепился ему в запястье, контролируя опасный клинок. Правой рукой я нанес два быстрых, злых апперкота под ребра, заставляя его согнуться.
Урядник захрипел, пытаясь оттолкнуть меня плечом и свободной рукой. Используя его же движение и свой вес, я впечатал его спиной в бревенчатую стену корчмы, не ослабляя захвата на руке с шашкой. Короткий удар коленом в бедро заставил его ногу подогнуться. Совсем близко оказались налитые кровью глаза, где ярость мешалась с паникой.
— Братцы, выручайте! — не своим голосом заорал он мне прямо в лицо, понимая, что не справляется.
Тотчас же вновь стукнула дверь, и в корчме оказалось еще трое служивых.
Теперь силы стали явно неравны. Казаки извлекли оружие, их шашки засверкали в тусклом свете корчмы. Поняв, что сейчас меня просто зарубят в спину, я резко толкнул урядника от себя с силой, используя толчок ладонью в грудь, и одновременно, сделав шаг назад и в сторону, отскочил к стене, разрывая дистанцию и уходя с линии атаки новых противников. Еще мгновение — и нас порубят или оглушат…
И тут произошло то, чего никто не ожидал.
Трое из угла, двое русских и бурят, которые доселе безучастно наблюдали за происходящим, внезапно ожили. Один, молодой, но, чувствуется, бойкий мужичок вдруг подскочил сзади к казаку, который теснил Софрона, и с рыком обрушил ему на голову прихваченный здоровый глиняный кувшин, и казак тут же завалился.
Второй русский, угрюмый меднолицый здоровяк, в два неторопливых шага оказался за спиной казака с нагайкой и обрушил свой громадный кулак тому на затылок с такой силой, что послышался хруст. Казак рухнул лицом вниз, не издав ни звука.
Бурят, двигаясь с нечеловеческой быстротой и бесшумностью, скользнул за спину одному из вошедших казаков, что как раз замахивался на меня шашкой. Я не видел самого удара, только услышал глухой звук и увидел, как глаза казака закатились, а тело обмякло, как будто из него вдруг вынули все кости. Шашка со звоном упала на пол. Захар, Левицкий и Софрон с помощью трех наших внезапных помощников скрутили двух оставшихся казаков.
Все стихло так же внезапно, как и началось. Четыре казачьих тела неподвижно лежали на грязном полу корчмы. Двое были крепко связаны. Мы, каторжники, стояли запыхавшиеся, кое-где окровавленные, не веря своим глазам. Спасение прибыло туда, откуда мы его не ждали совершенно.
Наши неожиданные сотоварищи спокойно оглядывали дело своих рук.
— Чего встали? — с недовольным видом буркнул здоровяк, вытирая кровь с кулака. — Вязать остальных надо, пока не очухались или им подмога не нагрянула.
Мои орлы вместе с новыми знакомыми бросились вязать остальных, используя казачьи же пояса и принесенные с лошадей веревки.
— Спасибо, братцы, — выдохнул я, подойдя к троице, когда последний живой казак был надежно связан и заткнут кляпом. — Выручили из верной петли. Без вас нам бы конец!
Молодой мужичок криво усмехнулся, оглядывая нас с головы до ног.
— Не за что. Мы уж сами перепугались — думали, это по нашу душу служивые пожаловали. Нервное дело у нас, знаете ли.
— А вы-то чего? — не понял я.
— Ну так, есть у нас дела свои. Вот и подумали — мало ли, пронюхал кто. А как вы засуетились, поняли: не за нас они,