А потом я сообразил, что легче нанять бабу какую, чтобы ухаживала за больными, да и толку больше будет, чем мне им сопли утирать.
Нашел Глашку — бабу из вольных, которой помог еще по зиме. Она согласилась присматривать за нашими страдальцами — менять примочки, поить водой, отгонять мух. Я ей даже плату положил по копейке в день. Толку от нее было явно больше, чем от моих неумелых попыток изобразить сестру милосердия.
С каждым днем жара становилась все невыносимее. Над трактом пыль стояла столбом. Гнус пировал. Состояние больных плавало где-то между «очень плохо» и «совсем хреново». Телега тряслась. Конвойные поторапливали. Стандартный набор арестантских развлечений…
Наконец, измученные, полуживые, мы добрели до Красноярска. Город встретил удушающей жарой и пылью. Деревянные дома, раскаленные улицы. Острог — еще один филиал ада на земле, душный и грязный. Нас запихнули в переполненные камеры с тяжелым запахом пота, нечистот и тоски. Добро пожаловать на очередной сибирский курорт!
И здесь мы застряли. Карантин! Видите ли, холера или дизентерия разбушевались. Лето, жара — самое время для эпидемий, особенно в местах скопления немытого народа вроде острога. Этапное движение приостановили на неделю. Застрять в этом пекле из-за заразы — какая ирония! Но, как ни странно, эта задержка дала нам шанс.
Первым делом — доктор! Снова пришлось подмазать унтера, новый конвой — новые тарифы. Местный фельдшер, светило красноярской медицины, согласился осмотреть моих «подопечных».
Диагноз — ожидаемо хреновый. У Чуриса — «грудная болезнь» в полном расцвете, спасибо жаре и пыли. У Фомича — перелом ноги, ребер и букет инфекций в ранах.
— Тут бы в тень да чистоту, — вздохнул эскулап, но какие-то порошки все же оставил. Видимо, универсальные, от всего сразу. И посоветовал обмывать раны Фомича отваром ромашки. Гениально!
Сафар, как ни странно, нашел эту ромашку где-то в окрестностях острога. Я выменял тряпье и кипяток. Глашка продолжила свою работу сиделки. Тит отгонял мух. Чурис то горел, то приходил в себя. Фомич матерился сквозь зубы, но терпел.
Неделя карантина тянулась, как сопля по морозу. Жара, вонь, мухи, скудная жратва. Фомич уже морально готовился к встрече с апостолом Петром. Но, видимо, русские организмы — штука крепкая. Оба пошли на поправку! Медленно, со скрипом, но жар у Чуриса спал, кашлять стал меньше. Фомич все еще страдал, но воспаление уменьшилось, кости вроде начали срастаться под сделанной мной шиной и крепкой повязкой на ребрах.
Когда карантин сняли и пришел приказ топать дальше, на Енисейск, оба были те еще развалюхи, но дорогу на телеге перенести могли. Снова погрузка, снова этап, снова тайга, реки и палящее солнце. Тур продолжается!
Енисейск оказался небольшим заштатным городком, по сути, форменная дыра. Но жизнь кипела: купцы, казаки, охотники, ссыльные — все смешалось. Острог деревянный, тесный, но после красноярского ада показался почти приличным.
Продержали нас тут пару дней — передышка перед следующим марш-броском в никуда. И вот тут-то, когда мы сидели на завалинке у барака, пытаясь не расплавиться на солнце, к нам и подкатил он. Изя Шнеерсон, он же Зосим собственной персоной. Приблизился к нам с лицом таинственным и гордым, будто отыскал где-то свое еврейское счастье и теперь снизошел до нас — поделиться краешком.
— Доброго дня, уважаемые господа каторжане! — с неизменной хитрой улыбкой на лице пропел он, чортом подгребая к нашей живописной группе. — Таки я вижу, компания солидная, господа хорошие! Люди дела! А у меня как раз есть одно предложение для солидных господ… чистый гешефт! Лето, жара, деньги кончаются, а жить как-то надо, а? Не желаете ли немного поправить финансовое здоровье, пока начальство дремлет? Дело верное, риску — мизер, а выгода… какая выгода!
Глава 14
— И что же за гешефт такой ты нам предлагаешь, Зосим ты наш, свет Моисеевич? — усмехнулся Фомич, поглаживая бороду, в которой уже явно не хватало пары клоков после недавних передряг. — Уж не воздух ли продавать собрался?
— Ой, я вас умоляю, какой воздух! — картинно всплеснул руками Изя. — Воздух — это для дилетантов! Я таки имею вам сказать, господа, что не просто так тут штаны протираю! Я таки присмотрелся к вам. Послушал одним ухом, посмотрел другим глазом… Люди вы сурьезные, с огоньком! Особенно вот вы, — он сделал реверанс в мою сторону, — Подкидыш! Руками машете — любо-дорого посмотреть, и котелок варит, не только чтобы кашу хлебать!
— И вынюхал небось все? — хмыкнул Тит.
— Таки да! И вынюхал! — гордо подтвердил Изя, поправляя очки на носу. — А как иначе в нашем деликатном деле? Нюх — это главное! И вот что я вам скажу по секрету, пока конвой не слышит: скоро уже наша веселая компания прибудет в конечный пункт, в славный город Нерчинск!
Слушая эти разглагольствования, я мысленно лишь вздыхал. Про Нерчинск и нерчинский завод я уже был наслышан от Фомича и не питал насчет нашего будущего ровно никаких иллюзий.
«Жемчужина Забайкалья! Париж, не иначе! Правда, Париж этот с кайлом, рудниками и вечным дубаком… Перспективка, если честно, пахнет не очень. Даже хуже, чем портянки Тита после недельного перехода».
Тем временем остальным арестантам надоело слушать разглагольствования Изи.
— Давай-ка ближе к делу, — пробубнил Тит.
Он сделал паузу, скорчив такую трагическую мину, будто ему только что сообщили, что гешефт отменяется.
— Но! Шоб ви так жили, как я вам сейчас расскажу! Есть способ и там не просто выживать, а жить! Как белые люди! Я предлагаю нам маленький, но очень гордый гешефт! Стать… торговцами! «Майдащиками», как эти гои выражаются. И будем мы с вами не арестанты, а уважаемые люди! Всегда в тепле — ну, относительно, конечно, — всегда с деньгой в кармане, шоб було, на что купить лишнюю пайку и улыбку надзирателя! У местных будем первые парни, девки сами в очередь встанут! Даже администрация острожная — и та будет с нами считаться! Чай, табак, водка, карты, одежда — все достанем, все продадим! Это же золотое дно! — распинался Изя, размахивая руками так, будто уже пересчитывал барыши.
Глаза его горели фанатичным огнем предпринимательства.
Слушал я все это, а в уме подсчитывал и прикидывал. С «майданщиками» я уже имел дело — в каждом тюремном замке в крупных городах имелся такой хмырь, сбывавший каторжанам всякую шнягу: чай, сахар, колоды карт, водку… даже