Его обтекали уже седьмая и восьмая «Пантеры».
Немцы пока не давили его гусеницами и не расстреливали. Они решили повременить с этим и надумали над ним поиздеваться и заставить ждать свою смерть.
Восьмой танк замер справа, шагах в десяти от Георгия. Люк его с грохотом открылся, и из башни наполовину высунулся немецкий танкист. На нём была пилотка. Он был рыжеволос и бледен как мокрица. Немец состроил рожу, затем сделал из пальцев пистолетик, направил его на Георгия и, лыбясь, повторил свою, как ему казалось, очень смешную реплику:
– Русиш, пиф-паф!
Слева от Георгия остановился ещё один танк. И оттуда вылез ещё один танкист. Он тоже направил сложенный из пальцев пистолетик на Георгия и с хохотом сымитировал стрельбу.
– Пиф-паф! – И тут же продолжил: – Русиш, ти есть большевистский своличь! Ми будим тибя убивать! Ти понял?
Точно так же поступил и ещё один танкист. Его танк чуть-ли не наехал на Георгия и замер перед ним буквально в двух метрах.
Немец думал, что Георгий напугается, сорвётся с места и побежит, но он не побежал.
Георгий был уже в окружении четырёх танков.
Георгий стоял и не двигался. Он с ненавистью смотрел на немецких танкистов, а те по-прежнему издевались над ним. Немцы намеренно затягивали неизбежную расправу над единственным оставшимся в живых красноармейцем. Они знали, что у него уже не было ни патронов, ни гранат, он не мог им ничем ответить и сейчас был попросту беззащитен перед ними, ну а они получали удовольствие от этой его беспомощности. Они прекрасно видели все те душевные мучения, которые он испытывал, и это вызывало в них откровенное злорадство.
Вот он, последний живой русский, с которым они смогут сделать теперь всё что угодно, ну и зачем же тогда торопиться, всё равно он от них никуда уже не уйдёт.
Вдали показалась цепь немецких автоматчиков. Георгий знал, что если его не задавят или не расстреляют «Пантеры», то через несколько минут прикончат эти автоматчики.
Он слышал обрывки гортанных фраз. Немцы шли не пригибаясь, как на плацу и о чём-то по-деловому переговаривались.
Кто-то из них даже смеялся, а один из автоматчиков прямо на ходу играл на губной гармошке.
Георгий закрыл глаза и стал прощаться с жизнью.
***
Советские реактивные установки залпового огня немцы называли «Сталинскими органами». Они их жутко боялись.
В Красной Армии эти установки прозвали «Катюшами». Впервые их применили 14 июля 1941 года у белорусской Орши. Там на узловой железнодорожной станции скопилось очень значительное количество немецкой техники и живой силы, а также находилось с два десятка эшелонов с боеприпасами.
На подступах к этой станции вышла на огневую позицию батарея реактивных установок капитана Флёрова, всего семь «Катюш».
Дальность действия их первой модификации была до восьми километров. Залп они осуществляли очередями в течение семи-десяти секунд и стреляли боеприпасами сто тридцати двух миллиметрового калибра. То, что произошло после этих залпов, повергло немцев в шок. Огромное скопление их техники, живой силы и десятков эшелонов с боеприпасами выгорело дотла, и даже, наверное, не выгорело, а было испепелено. За непродолжительное время погибли двенадцать тысяч немецких солдат и офицеров, целая дивизия.
Гитлер потребовал любой ценой захватить эти реактивные установки залпового огня, но немцам не удавалось это сделать. А всё потому, что Сталин издал приказ, по которому предписывалось их уничтожение в случае даже малейшей угрозы захвата, и поэтому охота за «Сталинскими органами» не дала результата.
И вот сейчас на левом берегу Днепра скопилось, помимо батареи капитана Фёдора Симбирского, ещё три таких же батареи реактивных установок залпового огня, и они одновременно в двенадцать дня начали наносить массированные залпы по площадям и накрыли за полчаса большую часть Букринского плацдарма, по существу, уже захваченного противником. Огненный шквал бушевал на значительной площади, и от него негде было укрыться. Чтобы вы представили, что там в этот момент творилось, скажу только, что в эпицентре этого огненного шторма температура доходила до 1500 градусов по Цельсию! Там было пекло почти такое же, как на поверхности Солнца!
Десятки немецких танков вспыхивали, как свечи, и тут же сгорали, а ещё целые подразделения немецкой пехоты превращались в пепел. То, как немцы улепётывали с этого плацдарма, надо было видеть. Но с огромным количеством немцев погибли практически и все защитники плацдарма. К примеру, от полка майора Кузминова, в котором перед этим немецким штурмом было свыше тясячи бойцов, остались в живых всего восемь человек, в том числе чудом выжили сам майор и его ординарец Серёжа Бахтин.
Только этот ординарец Серёжа, девятнадцатилетний паренёк, за час стал седым как лунь. Не дай Бог ещё кому-либо испытать то, что пережила в те минуты горстка наших выживших солдат и офицеров, трое из которых и вовсе сошли с ума.
До падения Берлина и водружения красного знамени над Рейхстагом ещё оставалось 434 дня.
***
Опытный Манштейн очень серьёзно просчитался. Ему уже казалось, что он сорвал бросок русских к столице Украины, но 3 ноября с совершенно другого направления, а именно с Лютежского плацдарма, силами 38-й общевойсковой и 3-й гвардейской танковой армий Ватутин начал наступление на Киев, и шестого ноября наши вошли в город.
По этому случаю в Москве прозвучал очередной победный салют. Так завершилась трёхмесячная драматическая эпопея по освобождению столицы Украины, города-героя Киева.
***
А теперь необходимо сказать, почему же я обратился к этой истории…
Семьдесят три года мой дядя числился среди без вести пропавших. А таких в то время были тысячи, если не сотни тысяч. Марк Кириллович и моя мама не получили на него похоронку ни в 1943, ни в 1944 году, ни в последующие годы, и они всё надеялись, что рано или поздно, но о нём что-либо узнают или он как-то даст знать о себе.
В 1972 году ушёл из жизни от рака Марк Кириллович. Сестра Георгия, моя мама, которой в 2016 году исполнилось 92 года, слава Богу, ещё была жива. И вот в том году мы с мамой наконец-то узнали через архив Советских Вооружённых сил о том, что же случилось с Георгием в те роковые ноябрьские дни…
На окраине ныне заброшенного хутора Ивановка, находящегося в нескольких десятках километров от Киева, есть братская могила, в которой захоронены останки почти всех бойцов третьей роты. В ней упокоились и младший лейтенант Юрий Шестопалов, и ефрейторы Жангали Темиров и Дмитрий Клыч, и там же захоронены останки моего дяди, младшего сержанта Георгия Неустроева, которому на момент