Он узнал попутчика. Несмотря на то, что его голова безвольно болталась, прижимаясь подбородком к груди, и лица было не разглядеть. Несмотря и на то, что человек абсолютно наверняка был мёртв: огромная дыра в боку явственно говорила об этом. Но по поведению матери, по своим собственным чувствам он моментально понял, кто именно перед ним.
И всё же прекращать читать заклинание было нельзя.
Милица добралась до остальных и, щурясь от слишком яркого света, опустила тело Океана на землю. Она наложила на себя заклинание тени и, адаптировавшись, первым же делом попыталась схватить Фиму, но Александр пресёк попытку, ударив по запястью.
– Какого беса, бессильный мальчишка? – прошипела Милица, потирая ушибленное место. – Мне нужна ведьма, отдай мне её.
Александр молча вырос между ней и Фимой, давая понять, что её требования его не заботят. Милица зашипела, и с её рук скользнули на землю два сияющих зелёных хлыста, ставшие продолжением ладоней. Она размахнулась и щёлкнула первым в воздухе рядом с ухом Александра, а вторым – ему по рукам. Однако обманный манёвр не сработал – в обоих местах на мгновение появились мерцающие пластины, от которых хлысты отскочили, как резиновые мячики. Милица замахнулась вновь, собираясь удар усилить, но хлысты зацепились за что-то за её спиной. Она дёрнула руками раз, другой – но не только не смогла высвободить оружие, но ещё и ощутила, как руки её тянет назад.
Ведьма обернулась через плечо и обомлела: Красибор держал согнутые в локтях руки перед собой, а его предплечья крепко обхватывали кончики хлыстов. Они впивались в кожу, стягиваясь на добыче, и с локтей уже капала кровь, но мужчина стоял с равнодушно-каменным лицом, будто совершенно не чувствовал боли.
– Сынок? – позвала Милица голосом более высоким, чем обычно.
Но Красибор не отозвался и не изменился в лице. Он продолжал зачитывать магические слова, хотя листок с заклинанием был зажат в руке и из-за хлыстов невозможно было повернуть его к себе. Но заклинание рокотало вокруг него, подсказывая нужные слова. Не прекращая колдовать, он сделал шаг назад.
– Красибор, сынок! – повторила Милица, чувствуя, как ей выворачивает руки.
Он сделал ещё один шаг, и ведьма поняла, что оружие придётся бросить. Выкрикнула, как ворона, нужные слова и тряхнула руками. Только вот это не помогло. Хлысты по-прежнему росли из её запястий, а Красибор пятился. Она повторила заклинание ещё дважды, а на третий раз сбилась, когда руки заныли от боли, и ей пришлось сделать шаг назад. Поза была неудобной и болезненной: руки отведены назад, суставы уже начинали ныть от перенапряжения. Милица крутанулась на месте, чтобы перекрестить хлысты, встать к Красибору лицом и как минимум поберечь плечи. Но всё снова пошло не так.
– Какого беса?! – завопила она, когда поняла, что не может двинуть ногами.
Ведьма не заметила, как тонкие корни обвили её ступни и затвердели будто камни. Её взгляд заметался по поляне, и совсем скоро она разглядела среди деревьев хитрый взгляд старика, который сидел на корточках и, ухмыляясь, гладил землю.
– Истаяти! – завопила Милица, но ничего не произошло.
Она металась в своих путах и, хотя Красибор больше не отдалялся, её попытки выбраться делали только хуже. Она закричала не своим голосом, когда плечевые суставы не выдержали. Вывихи причиняли острую пульсирующую боль, от которой темнело в глазах. Лодыжки тоже ныли – корни стискивали их сильнее и сильнее, грозясь сломать.
Милица снова обернулась через плечо:
– Сынок, за что? – прохныкала она.
Красибор замер и даже перестал читать заклинание. Он смотрел на свою постаревшую мать, которой сейчас было по-настоящему больно, и подумал: «Действительно, за что?». И всё же он опомнился и прочитал последнее слово заклинания:
– Навь.
Милица снова закричала. Всё её тело покрылось мерцающей перламутровой дымкой, которая поднялась над ней на полметра и затем тонкой струйкой потянулась к столбу света. Дымка разрасталась и, переходя к огромной силе, начинала окутывать её, частично вплетаясь внутрь, частично оставаясь снаружи. Луч света начал уменьшаться на глазах. Он оставил в покое уцелевшую часть дома и продолжил сжиматься, пока не стал толщиной в ствол добротной старой сосны. Он был ярким, но теперь перестал слепить – дымка смягчала сияние. Лица больше в нём не появлялись. Стало тише, исчезли молнии. Красибор отчётливо ощутил, что теперь перед ним сила враждебная, ему не принадлежащая.
Милица ослабевала. Она хныкала и подвывала, а когда ноги перестали её держать, и она повисла на вывернутых руках, Красибор всё же отпустил хлысты. Его руки покрывали глубокие рытвины порезов, но казалось, боли он совсем не чувствует. Он опустился перед ней на колени, помог сесть и погладил её по щеке. Милица отпрянула, будто прикосновение её обожгло.
– Сынок, что происходит?
– Это должно закончиться, мама.
– Всё закончится только когда твоя ведьма выполнит своё обещание, – прошептала она сквозь слёзы.
– Нет, мама, тебя нужно остановить. Давно пора было. Извини, что делаю это только сейчас.
Милица всхлипывала и стонала от боли, но глаза её оставались острыми и ясными. Она вглядывалась в лицо сына, и уголки губ её вдруг потянулись вверх. Осклабившись, она заговорила неподходяще довольным тоном. Слишком довольным для той ситуации, в которой оказалась.
– Обмануть меня решили?
– Да.
– И вместо помощи силу мою забрали? – догадалась она. – Ну тогда на себя пеняйте, – она зашлась в тихом, зловещем хихиканьи.
Фима, заверив Александра, что всё в порядке, обошла его и опустилась на колени рядом с Красибором. Она старалась не думать о том, какого ему сейчас – всё же она имела дело с безумной ведьмой, которая готова пожертвовать кем угодно ради своей цели. Ей было легко не сочувствовать и не жалеть её. А перед ним была мама.
– Это не совсем так, – сказала Фима осторожно.
– И что же, девочка, ты хочешь мне поведать?
– Вы встретитесь с сыном, как и хотели.
– Мой сын лежит там, – она, не отрывая злого взгляда от Фимы, кивнула в сторону. – По-прежнему мёртвый. А ты обещала мне сделать его живым.
– Я обещала, что сделаю что смогу…
Милица её перебила:
– И что же, не нашлось такого заклинания?
Фима замялась, а на лице ведьмы снова расплылась улыбка, которая, казалось, была слишком широкой для её лица. Она качнулась вперёд и клацнула зубами перед самым лицом девушки, заставив её отшатнуться. Александр бросился к ним, а Красибор успел дёрнуть Фиму назад, чтобы уберечь от матери, но тут же стало понятно, что та лишь пугала, а не нападала всерьёз. Она неожиданно рассмеялась и так же резко затихла.
– Силу отобрать – это умно, – сказала она с серьёзным видом, глаза её были ясны. – Вот только уже сотворённые мною заклятия вы этим не снимите.
– К чему вы клоните, Милица? – испуганно спросила Фима.
За их спинами раздался голос Александра:
– Она как-то подстраховалась.
Фима обернулась к нему с обеспокоенным видом и сразу вернула внимание Милице:
– Он прав? Вы что-то сделали?
Старая ведьма осмотрела окружение со скучающим видом, будто ничего необычного не происходило. Она попыталась даже пожать плечами, но тут же взвыла от боли. Фима заметила, как заходили в этот момент желваки на лице Красибора. Он протянул руку и, хотя Милица пыталась вырваться, сжал её плечо и сказал:
– Дублия животь.
Милица в миг перестала брыкаться и успокоилась. На глазах суставы её вправились, и женщина немного расслабилась. Хлысты также отпали от её ладоней, облегчив состояние. Никто на поляне, включая подошедших ближе Каракулиных, не сказал ни слова против. Свои раны, впрочем, Красибор лечить не торопился. Как и не пытался высвободить ноги Милицы.
– Что ты сделала, мама?
– Жизнь за жизнь, – ответила она глухо, обращаясь к Фиме. – Если ты, девочка, не возвращаешь мне жизнь, которую обещала – я заберу другую в счёт долга.
– Она кого-то убила? – спросила Фима, глядя на Красибора. – Ты что-то знаешь?
Он отрицательно помотал головой и выжидающе поглядел на мать. Та растирала плечи и от души веселилась:
– Ещё нет, но совсем скоро. Кто же, кто же, кто же это, – хихикала она. – Эники-беники – клёц! Вышел советский матрос! Ха-ха-ха! Эники-беники – клёц! Вышел советский матрос!
В животе Фимы похолодело. Она попеременно посмотрела на Александра с Красибором и спросила:
– А где Жанна и Оля с Романом?
Глава