– Какого беса? – прошипела она и попробовала вновь.
– Я велел стоять, – уже более спокойно проговорил Роман. – И ты тоже, Хытр. Стой.
Он смотрел на Милицу, но руки его направляли магическое оружие совсем в другую сторону: дуло смотрело в густой лес на восточной стороне, хотя казалось, что ничего кроме предрассветной темноты там нет, но Роман так не считал. Он ухмыльнулся со смесью злорадства и грусти: обе эти эмоции подобно водам Тихого и Атлантического океанов соседствовали, но не смешивались.
– Выходи уже, я тебя нашёл, – он резко сменил направление рук. – Брось. Сама знаешь, что не сбежишь теперь.
Десятки духов вдруг выпрямились, их руки-орудия безвольно болтались вдоль тел, лица не выражали ровным счётом ничего. Затем одна за другой все фигуры пошли мелкими трещинами, и всего через три удара сердца они разлетелись подобно смертоносному фейерверку. Сразу все ведьмы и колдуны успели выкрикнуть защитные заклинания, и общими усилиями смогли уберечь друг друга от сотен порезов и ран.
Поляна опустела, но Роман не менял позы и продолжал целиться куда-то в темноту. Наконец послышалось шуршание орешника, и между деревьев блеснуло отражение зелёного света. Хрустальное тело духа посылало солнечных зайчиков, и они оседали на всём вокруг, будто тоже должны были сражаться на её стороне. Хытр медленно выбиралась из зарослей, держа голову гордо поднятой, вздёрнув подбородок и глядя на всех, даже на Романа, как будто бы сверху вниз. По мере того, как она продвигалась, он сменял направление своего оружия, целясь чётко ей в грудь, и при этом у него не было нужды следить за её движениями – он знал точно, куда стрелять, чтобы разделаться раз и навсегда. Неважно, в какой момент – сейчас или через минуту, или через две – он поймал её на мушку и теперь чувствовал каждое движение, мог предугадать любое действие.
– Ой-ой, – она с ухмылкой подняла руки над головой, будто сдавалась. – Попалась.
– Не ёрничай, тебе это не поможет.
Фима шагнула навстречу духу, но Красибор преградил ей дорогу.
– Не вмешивайся, – шепнул он. – Магические звери так говорят.
– Звери?
– Приглядись.
Так она и сделала: внимательно посмотрела по сторонам, но ничего примечательного не заметила. Гидра Красибора стояла чуть поодаль, а Лис свернулся клубочком над головой Александра и, казалось, ни капли его не интересовало происходящее. Красибор заметил её замешательство и, приложив руку ей к животу, одними губами произнёс:
– Зряти.
Фима вновь огляделась и не смогла сдержать удивлённый возглас: один за другим между деревьями вспыхивали и исчезали огромные животные. Некоторые были хрустальными, подобно Хытр, иные – сотканными из цветной дымки или выглядящие как самые обычные звери. На востоке встал на задние лапы гималайский медведь, окутанный золотистым сиянием, в паре метром от него разинул гигантскую пасть амурский тигр, между ними прыгали с ветки на ветку хрустальные белки-летяги. С громким клёкотом пронеслись над ними хищные птицы, оставляя за собой след из мелких звёзд, будто хотели на тёмном небе нарисовать новый млечный путь – ярче и притягательней прошлого.
– Ты давно их видишь? – взволнованно спросила Фима, замечая всё новые и новые силуэты в лесу.
– Чувствовал после тренировок с Батей Каракулиным, увидел сейчас.
Красибор был сосредоточен, серьёзен. Магические звери его не интересовали – всё внимание было направлено на Хытр, которая замерла у края поляны. Она накинула на себя струящиеся ткани, которые едва скрывали наготу и, казалось, могли соскользнуть с покатых плеч в любой момент. Дух улыбалась самодовольно, будто припасла козырь, о котором никто даже не догадывается. Внешне казалось, что направленное на неё оружие ничуть не тревожило, однако же она послушно следовала указаниям Романа.
– Сын магии, минута до рассвета, – сказал тот.
Голос его показался Красибору странным – как будто стал более низким и глубоким, чем обычно. Вопросов добавило и нетипичное обращение, но было не до цепляний к словам, и потому он просто сделал, что следовало. Милица не сопротивлялась и молча передала Океана ему на руки, позволив братьям попрощаться. Им не нужно было ничего говорить друг другу – целой жизни не хватило бы, чтобы обменяться всеми словами, что две эти души приберегли друг для друга. Спустя полминуты раздался гул – столб магических сил, что каким-то образом замедлился, приходил в движение. Постепенно в глубине его вновь начали появляться и исчезать лица, но делали они это медленно, будто плавали в густом киселе.
– Пора, – сообщил Роман.
Ведомый внутренним порывом, что оказался сильнее голоса разума, Красибор сделал шаг через зелёную преграду. Их с Океаном окутала прохлада, и всего через мгновение в ноздри пробрался ледяной, колючий воздух. Он слышал протестующий крик Милицы за спиной, но впервые в жизни его совершенно не волновало, зла ли его мать, больно ли ей, сможет ли она с этим справиться.
Они оказались в лесу, очень похожем на тот, из которого пришли. Только здесь не было ни кузни, ни зверья и ни единого звука. Ветер не колыхал сосновые ветви, не бегал наперегонки с солёным ароматом моря. Не было здесь ни жизни, ни смерти, будто весь мир встал на паузу. Красибор обернулся – переход пропал, и обратного пути не виднелось.
– А мама? – пискнул Океан.
– Она скоро придёт, – заверил его Красибор. – Сразу за нами.
– Она обещала дать мне ключик.
– От чего?
– От двери.
– Может, у меня он есть, пойдём посмотрим. Где эта дверь?
Океан уверенно указал в глубину леса, и Красибор, не задавая вопросов, направился именно туда.
– Я сам могу пойти, Карасик.
– Дай немножко тебя подержать, можно?
– Ну можно.
И мальчик удобно устроился головой на плече старшего брата. Он был рад, что хоть кто-то перестал плакать и стенать, потому что чувствовал себя неуютно и понятия не имел, что может сделать в такой ситуации. Он не хотел, чтобы кто-то лил слёзы – ему становилось ужасно грустно и холодно от этого, как будто каждая новая пролитая слеза попадала в ледяной пруд, из которого мальчик сможет выйти лишь когда тот полностью высохнет. Слушая ровное дыхание брата, чувствуя его спокойствие, Океан согревался и успокаивался, как если бы Красибор завернул его в тёплое пуховое одеяло после зимней прогулки. Мальчик сам не заметил, как задремал, и проснулся лишь когда Красибор остановился. Он сонно поморгал и увидел, что они очутились перед очень знакомой дверью. Она вся была пронизана растительными орнаментом, выжженными на дереве. Океан заулыбался, вспомнив, как мешал брату создавать этот узор – Красибору как раз подарили тогда набор для выжигания по дереву, и он сразу решил не мелочиться и не размениваться на дощечки, выбрав холст с размахом.
– Это не моя дверь, – сонно пробормотал Океан.
– Знаю, братик, это моя.
Красибор не стал слишком задерживаться перед ней и пошёл дальше. Всего через несколько шагов он заметил, как сверкнула в ярком лунном свете замочная скважина – только она одна и была видна среди густого мха. Он осторожно поставил младшего брата на землю и оторвал несколько мшистых кусков, чтобы получше очистить замок и дверную ручку. Дёрнул раз, другой – дверь была плотно заперта.
– Та тётя, которая приходила за мной, легко открыла.
– Жанна открывала совсем другую дверь, свою, они просто очень похожи у вас, – ответил Красибор, решив не пояснять, что она возвращала его в мир живых, а сейчас им нужно найти иной проход.
– Тогда надо подождать маму? Она принесёт ключ.
– Да. Подождём.
– Нужно было сразу маму с нами позвать, – бурчал Океан.
Он устроился на земле, поджал ноги к груди и уткнулся лицом в колени. Красибору показалось, что это привычная для него поза, будто он так просидел уже очень долгое время до этого. Сердце хотело разорваться от осознания того, сколько времени маленький мальчик провёл в полном одиночестве в недружелюбном мире, но Красибор усилием воли заставил себя отложить сожаления на более позднее время. Он отправился сюда, наплевав на всех – на Фиму, на Романа, на отца и весь свой мир, в конце концов, – не для того, чтобы снова сокрушаться от их общего семейного горя.
– Эй, ты чего? – сказал он с улыбкой и, подцепив подбородок Океана, заставил его поднять голову и показать лицо. – Она скоро придёт, а мы подождём её вместе.