И тут вдруг заговорил командир второго пластунского полка полковник Волошин:
- Вы, товарищ есаул… вы, это… палку-то тоже… знаете… не перегибайте. Не надо этого… Прапорщика Саблина в нашем полку знают как человека надёжного. Когда обсуждали его кандидатуру на повышение, ни один из офицеров штаба возражать даже и не подумал. И старики все станичные как один вам скажут, что казак Саблин добрый, и отец и дед его были такими же, он всегда за общество, а когда аврал и надо идти куда-то, он не считает дни, не вспоминает про призывы, берёт и идёт за общество. Ну а то, что он слово дал… да пусть даже такому прохиндею, как Савченко… так что ж… слово есть слово. Казак должен слово своё держать.
Разведчики, и есаул, да и полковник тоже, смотрят на Волошина; кажется, они не ожидали, что тот встанет на сторону своего подчинённого, и после такой тирады ничего возразить ему не могут. Хотя во взгляде есаула так и читается недовольство и сожаление: ну куда вы лезете, полковник?
А тот полковник, что приехал из четвертой дивизии, вздохнул и снова стал смотреть в карту, и при этом спрашивает:
- Прапорщик, а когда вы договаривались с Савченко, он вас просил взять с собой броню?
Аким сидит, хмурится, он не может вспомнить такие мелочи из разговора. А полковник поясняет:
- Это важно, если просил – значит, знал, что вас в болоте могут встретить.
- Да на болоте у Камня завсегда могут встретить, - отвечает ему Саблин и добавляет: – Кажется, про броню он ничего не говорил, но говорил, что дельце будет не самое простое. Так что тут я и сам додумал, что в рейд брать.
- Ну хорошо, - как-то без энтузиазма соглашается полковник Воронцов. Он оборачивается к столу. – Давайте тогда ещё раз пройдёмся по карте.
«На колу мочало – начинай сначала».
И тут Саблин не ошибся, весь их разговор, почти весь, от пункта к пункту, стал повторяться так, как будто приезжие офицеры забыли всё, что было говорено в предыдущие полчаса. Пришлось ему повторять по новой. Ну, кроме ещё десятка вопросов, которые в первом круге разговора на ум разведчикам не пришли. А вот под конец… есаул Мороз и поинтересовался, словно с размаха бросил на стол козырную карту:
- А что это за гости были у вас вчера?
«Ядрёный ёрш! И про это знают!».
От такого он опешил немного, а эти из четвертой дивизии смотрят на него не отрываясь и, конечно, видят его состояние. Они в этом деле люди понимающие. Уж знают, как вести допросы.
А есаул продолжает, не спеша и с абсолютной уверенностью в своём успехе, он словно подсёк хорошую стеклянную рыбу в чёрной воде и уверенно ведёт её к лодке, не давая завести лесу под корягу или за пучок рогоза:
- Нам сказали, что возле вашего дома стояла машина дорогая, с номерами станицы Преображенской.
«Ты глянь, ушлые какие! Сказали, значит, им, уже и в станице им кто-то «говорит».
Аким делает большой вздох, ох и непростая выходит для него беседа. Ох и непростая. Но он ещё вчера с женой нашёл неплохую версию приезда Мурашкиной. И теперь решает её и придерживаться.
- Это бывшая жена Савченко приезжала.
- А что же хотела от вас бывшая жена Савченко? – интересуется полковник Васнецов.
- Да ничего не хотела, заехала… просто Олега помянуть, - рассказывает прапорщик разведчикам.
А те ему не верят, и даже не скрывают этого, есаул так и вовсе смеётся над его версией:
- Пылила, значит, дамочка от самой Преображенской до вашей Болотной, чтобы бывшего мужа с местным прапорщиком помянуть. В Преображенской ей, видно, не с кем было выпить.
- Согласитесь, это немного странно выглядит, - соглашается с есаулом полковник разведки.
- Да она сюда в госпиталь приезжала, - поясняет Аким. – Забрать свидетельство о смерти и посмотреть имущество, ей для оформления наследства нужно. А ко мне заскочила Олега помянуть. Ну, посидели немного.
- Понятно, – коротко резюмирует полковник из Четвёртой дивизии.
А вот есаул всё наседает:
- Это у неё вы в Преображенской электронный ключ забирали?
Аким уже устал выкручиваться и врать под пронзительными взглядами разведчиков, он просто не стал ничего отвечать на этот вопрос. Просто молчал, и всё.
И тогда полковник Васнецов, словно почувствовав, что дальше разговор продолжать уже не получится, и говорит:
- Ну хорошо, прапорщик, спасибо, что помогли, мы вас больше не задерживаем.
Вот уж облегчение. Аким сразу встаёт, хватает фуражку и уже готов выскочить из кабинета комполка, а есаул успевает его окликнуть перед дверью:
- Саблин… - и когда прапорщик замер, уже положив руку на ручку двери, – вы-то молодцы, что тут сказать, казаки второго полка, видно, вояки крепкие, втроём от трёх лодок переделанных отбились, хоть у тех и пулемёт был, но ведь и вы подготовлены были, а что другие казаки в болоте? Они, может, не так подготовлены будут. Что с ними будет? Вы уж подумайте, прапорщик…
- Есть подумать, - отвечает прапорщик и, откозыряв, выходит из кабинета.
И прежде чем закрыть дверь, Аким слышит голос комполка, тот ему кричит вдогонку:
- Саблин, ты не уходи далеко, у меня к тебе разговор!
«Фу, гора с плеч, - да, ему полегчало, он, выйдя, дух перевёл, но спина от этих разговор у него вся мокрая, хотя кондиционер в кабинете Волошина отличный. – Полегчало, вот только надолго ли? Они ведь всё проверят, обмозгуют сказанное и снова вернутся. Видно, очень им хочется знать, что в этих ящиках. Забрать себе их хотят. А приказать мне не могут. Ведь мы с казаками тогда не в призыве были, ящички промысловые, а к ним военные власти касательств иметь не должны».
Глава 11
В приёмной он торчать не захотел, ну, хоть для того, чтобы не видеться снова с разведчиками из Четвёртой дивизии, а пошёл в курилку, где под сильной вытяжкой собирались в штабе младшие чины. Ну а там, как обычно, казаки уже всё знают, разве такое утаишь от всевидящих? Вот и спрашивают у него знакомые станичники: а чего это тебя, Аким, разведка на разговор тягала? Чего они сюда приезжали?
Он их понимает, это не праздное любопытство. Так как в тех вопросах сквозит вопрос главный: а скажи-ка, Саблин, не будет ли внеочередного призыва? Недаром же новую сотню формируют. Но