Тогда, жалостливый ты наш, тебе придется завалить весь лес. В нем, если посмотришь повнимательнее, нет ни одного здорового дерева. Каждое, - сталкер указал пальцем на ближайшие деревья, - больно той или иной заразой.
Алексей понял идиотизм своего гуманитарного порыва, смирился, и потом каждый раз, проходя мимо, сталкеры лишь спорили, насколько нарост выше вскарабкался и как скоро доберется до макушки, а если доберется, что дальше?
Алексей шел по прокаженной земле «рабочим шагом» - немедленным, неторопливым, таким, при котором мог разглядеть и почувствовать опасность. Он двигался первым не потому, что был отмычкой, а еще числился в учениках, достигнув лишь первой ступени «чувствительной мембраны и железного очка». Преисполненный непостижимой мудрости сэнсэй - Гриф произносил наименование своего учения с многозначительным глубокомыслием, без капли иронии и двоякости, чего требовал и от послушника. Долгое время, при упоминании оного, на лице Алексея невольно возникала улыбка, но под строгим взглядом сдерживался и смирялся духом.
Гриф был скуп на разъяснения и по большей части практиковал. Любил «раззяву», в которого временами превращался Ява, ткнуть носом и наглядно показать, где «собака» зарыла.
От «крапивки» Гриф отказался, как-то сразу и без сожаления. Говорил, мозги от нее рыхлеют. Тем более, с чудесным исцелением поджелудочной, надобность в анастезии пропала. Табачок сталкер оставил.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
- Надо к «чеховским» заглянуть, - сказал Гриф, орудуя открывалкой по консервам.
- С чего это вдруг? - Алексей поднял голову и перестал нарезать хлеб.
- У меня тут мысля насчет бэтера возникла. Надо с ними потолковать.
- Ну… ты это… с Карабасом вроде как бы на ножах. Не думаю, что он простил тебе Тища. И уазик ты ихний... расколошматил.
- Договоримся. Есть у меня, что предложить на обмен.
- Да? И что же?
- Его жизнь.
- Не понял. Ты хочешь прийти к нему и сказать: бэтар или жизнь?
- Типа того, - Гриф отогнул крышку, похожую на диск циркулярной пилы, поставил банку с маринованным цыпленком на расстеленное на земле полотенце. - Налегай.
Ел Гриф молча, глотал большими кусками, жевал в задумчивости, словно не деликатесы вкушал, а поглощал белки, жиры, углеводы и прочие микроэлементы. Глаза остановились, рассеянный взгляд пасся где-то в поле.
Алексея подмывало спросить: «А можно подробности?», но по опыту знал, если сталкер ворочает мыслью, а все признаки указывали именно на это, лучше его не отвлекать. Выйдет себе дороже.
- Он сидит на наркоте, - вдруг сказал Гриф, глаза его ожили, задвигались. Мгновение с непониманием смотрел на бутерброд, затем закинул остатки в рот, потянулся к галетам.
Алексей не торопил сталкера, не задавал ненужных вопросов, методично со вкусом жевал маринованную птицу с гречкой и был терпелив.
- При нашей первой встрече Карабас держал в руках стеклянную трубку. Сначала я в толк не мог взять, на кой она ему. Потом такую же увидел у Шары на полочке. Он мне и разъяснил, что это вовсе не стекляшка, а кристаллическая трубка из иглы «снежинки». Хочешь спросить, какая здесь связь?
- Ага, - Алексей кивнул.
- Так, я тебе, Ява, скажу. Эта самая кристаллическая трубка очищает от примесей «матрешку».
- Чего? Матрешка? - Алексей вытянул лицо.
- Я то же самое спросил у Шары. Он сказал, что после «засоса» нарику кажется, когда моргает, что уменьшается. Вроде как у матрешки одну за другой фигурку снимают, пока последняя малюсенькая не останется. Длится эффект секунд десять, пятнадцать. Торчок за это время съеживается, стремится как бы соответствовать новым впечатлениям. Идиоты, - Гриф не сдержал ухмылки, - это ж надо, мутантскую дурь пользовать, - не спеша принялся накрывать галету толстым слоем печеночного фарша. - "Матрешка" недавно появилась. Ее синтезировали здесь, в зоне. Шара говорит, китаезы нахимичили для приручения крупных мутантов типа "псевдогигантов". Усекаешь, рядовой, на каком крючке, да что крючке, кукане сидит наш бородатый друг.
- Да уж.
- Когда я Карабаса видел, выглядел он довольно-таки бодренько. Возможно, подсел недавно. Да и академики наверняка поддерживают его в тонусе. Рожу волосней залепил, вот только глаза… Такие, как две пиявки. Воспаленные, бешеные какие-то, словно высосать тебя хотят.
- И что с того, что подсел?
- Все они мечтают завязать. Рано или поздно каждого навещает мысль: жить или умереть. Только не у каждого хватает сил отделаться от этого дерьма. Вот если бы сразу и без ломок, и еще забыть насовсем, - это тема. И ее надо прокачать Карабасу.
- Зачем это нам ему качать? - не понял Алексей. - Может, ему в кайф и все такое.
Гриф долго смотрел на парня:
- Дело в том, Ява, хрень эта для псевдогигантов, понимаешь, а не для человечка. Сила у нее разрушительная. Что мне Шара говорил, я вполовину не поверил, но даже то, что звучало реалистично, офигеть, как жутко. За то время, что я не видел Карабаса, а это чуть больше двух месяцев, он уже должен начать разлагаться. Так что мы ему «сверчка» - он нам бэтар. Не насовсем, конечно, напрокат.
- Объясни, какого «сверчка»?
- Как утверждает Шара, «сверчок» - весьма нестабильный и редкий арт. Сохраняет свойства в течение суток, двух. Он привязан к месту и вянет, как сорванный цветок.
- А чего ж Карабас сам за ним не сгоняет?
- Ну, - начал Гриф с растяжкой, - во-первых, он не сталкер, во-вторых, опять же, он не сталкер. Усекаешь, рядовой? Он не может. Он наемник, охранник, пес цепной. Его и сюда-то на тачанке привезли. По легкотне пройдет где-то и все. А "сверчка" поискать надо, не за забором,