— Оденься побогаче, Инга! — Крикнул я своей шлюшке.
— З-зачем? — Испуганно поджав шторку к груди, спросила та.
— Мы идём делать из тебя королеву.
Шлюху-королеву, которую я посажу на цепь и брошу у ног дома Блекберри как сторожевого, а самое главное — верного пса.
Глава 20
Вторые сутки в Бавонии бушевали беспорядки. Король мёртв, академия Латимор подозревается в заговоре против короны. Наставники под арестом, слуги закона и церкви кошмарят местную и приезжую знать в поисках тех, о ком в столице небольшого королевства ходили противоречивые слухи. Семья Блекберри — проклятая семья, отлучённая от церкви за демонопоклонничество, или же мелкая дворянская семья, получившая фамильяра, представляющего угрозу для королевских кругов? Кто же такие Блекберри, и почему весь приближённый к Бавонии свет так неистово искал всех, связанных с ними? Горожане гадали, оплакивая короля, подвергаясь обыскам, арестам, а иногда и пыткам, требовали с новых властей ответа.
Но кому есть дело до черни, их вопросов, когда погиб монарх, мертвы и все приемники. В погоне «за ведьмами» аристократия, обвиняя друг друга в ереси, взялась за ножи. Торговцы резали конкурентов, аристократы убирали ненужных наследников, правоприемников, или просто тех, кто давно мешал, обвиняя во всех своих грехах «проклятых Блекберри». Волна насилия, грабежей и заказных убийств охватила город. Пожары вспыхивали один за другим; ни армия, ни даже авантюристы Адамантитового ранга не могли остановить начавшееся безумие, охватившее и самые низшие, беззащитные слои населения — чернь.
Все врата в город были запечатаны, закрыты на засовы. Не впускать и не выпускать — такой приказ отдала Адамантитовая авантюристка по имени Ялта. В городе ходили слухи о том, что она ранена, а ещё…
— Говорят, Ялта бойню устроила. — Стоя на стене, выглядывая сотника, что за подобные изречения мог выпороть, обращается к старому товарищу стражник.
— Хм… говорят… — Хмыкнул тот, прихватив зубами длинный ус. — Сам видел, как она голову того аристократа снесла!
— Да ладно!
— Прохладно… — Вновь хмыкнул мужик, а после, как и его друг, через плечо оглянулся, проверяя, далеко ли сотник. — Я ж во время мятежа дома был, первый отгул за три месяца. И тут такое… Прибегает десятник, в двери колотит, кричит: «Ялта головой двинулась, мол, с мечом кинулась на Хорна, тревога!»
Второй страж, стянув с головы свой шлем-котялок, выпучив глаза, протянул:
— Да ладно… Того самого Хорна⁈ Который Грегор, лорд, метивший…
— Да-да, его; и тише ты, а то услышат. — Шикнул старик, в очередной раз оглянувшись. — Изрубила его, наложниц, жёнку новую, сыновей, объявила их «дьяволопоклонниками», а у самой глаза красные-красные, как у Руини!
— Брешешь, ей богу, брешешь! — Выпалил молодой страж. — Руини околдовали Ялту — это ладно, а зачем им Хорн?
— А за тем… — Приобняв пацанёнка, голову его пододвинул к рту и усам старик. — Затем, что этот выродок Хорн являлся отцом Арии Блекберри, той самой, что пробудила легендарного одушевленного фамильяра Люциуса. Того самого, за кого борются Тау, Руини, Марлини, Коронеты и все, кто только мог. Сам знаешь, каким хером Грегор был… ещё и убил деда Арии, Альберта Справедливого. Вот и решили Руини примазаться.
Солдатик смолк; сказанное стариком хорошо складывалось в его недалёком мозгу.
— Ладно, Хорн, а король? — Спросил мужичёк.
— А короля Марлини загасили. — Шикнул старик. — Сам посуди, Руини, Тау, Марлини — эта ж силища, да такая, что весь материк подмять может. А на пути их, разделяла всех, только магическая цитадель Бавония с населяющими её гениями и внезапно появившимся чудо-оружием, фамильяром по силе равным сильнейшим из существующих!
— Если бы Бавония заполучила этого фамильяра… — Мужичёк перешёл на шёпот.
— То Союзу трёх никогда бы не удалось объединиться, — говорит старик. — С таким оружием Латимор стал бы ещё сильнее. Потому и решили короля убить, город и страну погрузить в хаос, поднять восстания, разделить, а после на месте наших с тобой домов устроить поле боя.
Понимая, чем это всё грозит, солдат вздрогнул.
— Дядь, а как же Адамантиты? Разве они не защитят нас, разве…
— Князя тьмы и его пешек уже как лет шестьдесят никто не видел. Ялта — дитя Зарберга, идущая ей на помощь Инга, принцесса, носящая фамилию Марлини. Единственные, кто мог бы помешать самосуду Зарберга и их соотечественникам, — король да Лефесто, что по злому року судьбы прозван Бесчестным. Все, кто мог защитить Бавонию от глаза Марлини, мертвы, а за единственными, теми, кто не сдался им на поруки, объявлена охота. Ты ж слышал о принцессе Софии?
Из рук солдата чуть копьё не выпало. Напарник прав — София под стражей, в город идёт войско Инги Разящей, Блекберри и сам Люциус в розыске. Всех, кто был с ними связан, ищут, допрашивают, убивают. В городе черти что: знать режет знать, торговцы торговцев, а крестьяне сбиваются в банды, пытаются выжить под давлением захватившей улицы преступности и самосуда.
— Мы обречены… — Подняв взгляд и увидев знамёна Инги Разящей, проговорил верный Бавонии стражник.
— Просто откроем ворота, — пожевывая ус, понимая, что их страны более не существует, отвечает стражник. — Короли — они все одинаковые. Сегодня одни, завтра другие. Ты меня только держись, малой, вдвоём выгребем.
Знамёна Адамантитового отряда Инги Разящей трепал ветер. Отряд, числом минимум в двое меньше того, что ожидалось увидеть у стен Бавонии, медленно и верно приближался к вратам. Во главе войска, как и положено смелому Адамантиту, на белом коне в ярких одеждах двигалась Инга Марлини. За ней приближенные: убийца, самурай, несколько магов. Кого-то явно в их отряде не хватало, но сотник, ожидавший прибытия отряда, не посмел открыть рот, спросить о том, что должен.
— Открыть врата нашим героям! — Крикнул он, и все солдаты послушно принялись исполнять приказ старшего. Все и каждый знали, что это захват, идут узурпаторы, агрессоры, те, кого они должны остановить. Но как? Простой солдат против Адамантита не выйдет, не выстоит и пары секунд. Все силы Бавонии заняты погоней на ведьм, на стенах остались лишь те, кто ничего не может, ничего не значит. Солдаты чувствовали — их жизни, как травинки, на пути той, кого прозвали Разящей.
Без сопротивления, под скупые овации