— Но ты же обещал пощадить нас, дать уйти! — крикнул кто-то из магов. Тех, кто даже в лике труса, не подвергнется гонениям и всегда в любом королевстве сможет найти себе новое место.
— Передумал, — ответил я, — глядя на тебя. У вас нет права что-то требовать от меня; вы все — дичь, а охотник. Хотите — бегите, но на вашем месте я бы сдался, ибо силы наши не равны, и обещаю: как только вы броситесь на утёк, и когда я вас поймаю, живые позавидуют мертвым.
Моя личная пленница истошно завопила; все её мольбы и крики в преддверии исполнения обязательств по растягиванию её очка, чтобы рука пролезла, заставили «принцессу» биться в истерике. Эта барышня обещала золотые горы за своё спасение, баснословные награды, которые, в свете происходящего, значили — ничего. Она потеряла лицо пред солдатами, и как только кто-то из «массовки» бросил на землю меч и щит, началась охота.
Толпы солдат ломанулись во все стороны: крики, визг, магия. Они пытались себя защитить, в то время как я, выпустив пленников из своих цепких лап, начал всеми силами доказывать, что не пиздабол. Я не хотел быть пустословом, не способным запугать даже крестьянина, только-только взявшего в руки оружие. Бавония — начало моего пути; жизни нападавших — дорога из голов, по которой мы с семьёй пойдём к светлому будущему.
Из всех, бежавших, я пощадил лишь двоих. Первого — не специально; эта сука с кунаями просто растворилась среди деревьев, успела убежать слишком далеко, чтобы мне удалось ощутить её ауру. Понимая, что это может выглядеть как слабость, я, крикнув что-то неуместное, кинулся за другими и затем целенаправленно отпустил ещё двоих. Что примечательно, одного из ассасинов, а второго из магов. «Расскажите всему миру, что видели и для чего здесь Люциус!» Понимая, что и так мир уже в курсе, но придавая этому вид нарочно, требовал я.
Результат всей битвы в целом огорчил: пришёл на нормальную перестрелку с нормальными мужиками и получил тортом в лицо. А ещё около пяти десятков обоссавшихся от страха солдатиков. В их числе — замерший самурай, принцесса на коленях и сиськами на показ, а рядом, держа ту в плену, приставив осколок топора и кинжал к шее, ещё двое интересных персонажей. Этот лысый мужик, плечо которому я вспорол пальцами, оказался до безобразия честным. Его страх и боль помогли сохранить трезвость ума; огромной туше мяса от меня не сбежать, потому он тут же устремился показать свою верность. Взял принцессу в заложники. Его верность смог себе объяснить, а вот второго… Рядом с здоровяком небольшой, хрупкий, с женскими очертаниями фигуры под плотной одеждой и маской на лице. Он или она, действительно удивил. Смутно вспоминая момент стычки с ассасинами, мог предположить, что это была именно та стерва, что выколола мне глаз, а после обсуждала это с другом. Зачем она осталась? Для разведки или для наблюдения за этой дойной коровой, именуемой авантюристкой? Так, решим это потом, а пока…
— Эй, самурай, ты чего не попытался убежать? С твоими-то навыками и силой, глядишь, чего и вышло бы.
Мужчина опустился на колени.
— Вряд ли бы вы отпустили такого мечника, как я, — кладёт оружие на землю он. — Ещё и о культуре нашего народа, о самураях знаете. Хотя, смею поправить вас, Люциус: вы говорите не с доблестным самураем, а с ронином, наёмным воином, лишившимся господина.
С хуя ли? Я поглядел на сучку, рыдающую на коленях, принявшуюся умолять меня о пощаде, выкупе и прочем.
— А она не твоя хозяйка?
Воин поморщился, стыдливо отвёл глаза в сторону, а лицо его перекосило в гримасе отвращения. Даже аура задрожала, что-то беззвучно закричало, словно посылало проклятья из-за понесённого позора и унижения.
— Расслабься, — говорю я, подойдя к нему. Мужчина церемониально кладёт свой длинный меч перед собой, скидывает броню, берётся за короткий и… — Брось это дерьмо. — Ударом ладони выбиваю короткий клинок. — Я не дам тебе умереть. Хоть ты и странный, поддерживаешь мнение той сучки о простых людях. Но ты довольно смелый и умелый, живи и приглядывай за всем этим стадом. Чтоб не чудили. — Рукой обвёл разоруживших себя воинов.
— А что будет с ней? — не забывая о «госпоже», с придыханием спросил воин. Я оглянулся, облизнулся и отдал команду двум новым слугам:
— Разденьте её.
Приказ был выполнен незамедлительно. Лысый гигант ещё кое-где мельтешился, а вот ассасинша без промедления срезала ремни на поясе, а после и трусы знатной сучки превратила в куски, отдельные друг от друга. Идеальная светлая кожа с парой ярких, новых красных пятен, на которых в дальнейшем всплывут гематомы. Большая, приятная глазу грудь, белый, выстриженный лобок… кайф, чё…
— Ты спросил, что с ней будет? — обратился я к самураю. — Выебу, как и обещал, сделаю своей шлюхой. Но, тебе предложу: не будь как она, научись жить по-новому, со всеми на равных, и, может, откроешь для себя новый мир.
Самурай печально поглядел на свой ритуальный клинок, лежавший на холодной земле.
— Раб не может жить как вольный человек.
— Вот попробуешь, а потом расскажешь. — Вложив ему обратно в руки его же оружие, направился к своему законному трофею. Надо будет вернуться к зеркалу, кое-что уменьшить, или я её и вправду очко её разорву.
Глава 18
Либо я, либо все пятьдесят твоих солдат — выбирай.
Когда на кону стоит жизнь, и маячит перспектива быть отодранной целым войском, даже ушлые, в краю охуевшие, жизни не знавшие бабы, предпочтут Князя тьмы рою голодных, хер пойми, чем болеющих солдат их собственного войска. С перешедшими под мой контроль авантюристами и наёмниками я в первую очередь решил посетить их лагерь, разграбить его и только потом, забрав всё ценное, прийти в Бавонию не как спаситель, а как узурпатор. Понимая человеческие возможности, усталость, трусость, обреченность связью с Князем тьмы, на солдат, переметнувшихся, решил не давить. Тем более «давить» — этой ночью мне было кого и куда. Воспользовавшись предоставленным, опустевшим от людского внимания «царским шатром» героини-сучки, не медля, занял место командира войска. Я велел простым солдатам безвозмездно забрать всё имущество тех, кто пал или сбежал; за дележку отвечал «самурай», а за раздвинутые ноги… та самая «героиня-сучка». Всю дорогу до лагеря я