— Какая польза от чести?
— Вообще никакой, — ответил герцог.
Вандиен вздрогнул, с удивлением обнаружив, что произнес свой вопрос вслух.
— Должна быть, — настаивал он, но не мог придумать никаких аргументов в поддержку этого. Менее благородный человек позволил бы Келличу убить Козла. Немного меньше чести сохранило бы Ки жизнь.
— Честь вообще бесполезна, — говорил герцог. — На самом деле, это препятствие. Сегодня, например. Сохрани свою честь, и я убью тебя. Или откажись от нее, получи пощечину и живи дальше в качестве моего слуги. Ты можешь спросить моих брурджанцев; я щедрый человек по отношению к тем, кто на меня работает.
— Я не знаю, — сказал Вандиен, но он отвечал не герцогу, а самому себе.
— Тебе не обязательно решать прямо сейчас, — сказал ему герцог. — Даже в середине боя ты можешь передумать. — Мужчина встал, жестом показывая Халикире, чтобы та принесла его оружие. Это был прекрасный клинок. В другой раз у Вандиена руки бы чесались осмотреть его. Его изогнутая рукоять блестела от множества вставленных в нее крошечных сверкающих камней. Настоящий фехтовальщик пренебрег бы ими, чтобы другие не сказали, что он использовал их, чтобы отвлечь своих противников. Но, опять же, это была мысль человека, заботящегося о своей чести. Герцог презирал честь. А у Вандиена ее не осталось. Он не смог подавить восстание, убившее Ки. Он умрет от меча герцога, и все это будет напрасно.
— Я сражался весь день. Я получил удар мечом по бедру. Я принял горячую ванну, плотно поел и выпил вина, и я сидел неподвижно достаточно долго, чтобы окоченеть. Вы назовете это честным поединком?
— Честность подобна чести. Не имеет реальной ценности. Но потрать минуту-другую, чтобы размяться, если нужно.
Вандиен молчал, вытаскивая рапиру и тщетно пытаясь размять мышцы. На ощупь они напоминали высохшие скрученные полоски кожи. При первом же пробном выпаде он почувствовал, как открылась рана на бедре. Кровь, просачиваясь сквозь бинты, казалась такой горячей, что могла обжечь. Ирония судьбы, когда его рука с мечом казалась такой холодной. Он знал, что сжимает рукоять своей рапиры, но на самом деле не чувствовал своих пальцев. Он взглянул туда, где разминался герцог. Он смотрел мгновение, затем внезапно увидел. Модная рубашка с кружевами на воротнике и манжетах была камуфляжем для кольчуги. Какой бы легкой и изящной она ни была, он все еще мог видеть ее предательские очертания, когда герцог сделал выпад. Скудные шансы Вандиена внезапно уменьшились.
Лучше бы он вообще ничего не ел. Все его тело налилось тяжестью, а в голове помутилось. Он попытался обдумать варианты. Казалось, их было не так уж много. Он мог сразиться с герцогом и умереть от его меча. Он мог принять предложение герцога о должности учителя фехтования, получить удар по лицу и умереть от яда. Он мог отказаться сражаться с герцогом… и герцог, человек без чести, все равно убил бы его. Смешно. Казалось, что все это закончится с его смертью. Что ж, если все, что он мог сделать, это умереть, он умрет достойно. Интересно, как высоко на горле герцога доходила его кольчуга? Вероятно, хороший кожаный ошейник под кружевным. Халикира наблюдала за ним непроницаемыми темными глазами. Брурджанцы. Что бы еще о них ни говорили, они умирали достойно. Он ухмыльнулся ей, небрежно отсалютовав клинком. Ее черные губы слегка изогнулись в подобии брурджанской оскаленной улыбки. И на Вандиена снизошло вдохновение.
Его рука и рукоятка меча были холодными, бедро онемело. Он отключил разум от боли, заставил свое тело реагировать, разминая его быстро и грубо. Он повернулся лицом к герцогу. Двое других брурджанцев поднимали нагруженный стол, устанавливая его у стены.
— Правила этого поединка? — тихо спросил Вандиен.
— Никаких, — ответил герцог таким же мягким голосом. — Что значат правила для людей без чести?
— Ничего. Совсем ничего, — признал Вандиен.
Вандиен выпрямился. Герцог последовал за ним. Их клинки были опущены. Затем медленно началось приветствие, соперники подняли клинки до подбородка, наконечники вверх, лезвия вертикальны. Украшенная драгоценными камнями рукоять блеснула в глазах Вандиена, но выражение его лица не изменилось. Затем, когда герцог начал опускать свой клинок вниз и по кругу, отводя его в сторону в стандартном салюте, Вандиен сделал молниеносный выпад. Кончик его рапиры вонзился точно в глазницу герцога, погрузившись на добрых четыре дюйма. Она вышла обратно прежде, чем герцог начал падать.
— Урок номер один в харперианском фехтовании, — услышал Вандиен свой голос. — Точный контроль точки — это все.
Тело герцога упало на ковер.
Вандиен покачнулся на месте. Холод распространялся по телу. Он поймал рапиру свободной рукой, когда его рука с мечом онемела и упала на бок. Он повернулся к брурджанским гвардейцам, поднял рапиру в боевое положение. Он покажет им, что человек тоже может умереть достойно.
Халикира издавала странный звук, почти как тяжело дышащая собака. Ее огромные челюсти были широко раскрыты, обнажая сверкающие боевые клыки и язык в синих пятнах. Она внезапно схватилась за живот и прислонилась к одному из своих спутников, который внезапно присоединился к ней, шумно задыхаясь. Внезапно она подняла свой гребень, колючую прядь полуволос, которые венчали брурджанцев и обычно были выпрямлены только во время битвы или в моменты сильного волнения. Вандиен собрался с духом.
Третий брурджанский стражник медленно пересек комнату. Вандиен повернулся, угрожающе подняв рапиру. Это был пожилой самец с серыми пятнами на черной шкуре. Он присел на корточки рядом с герцогом и тоже начал шумно дышать. Внезапно он наклонился вперед и большим пальцем выколол герцогу проколотый глаз. Он поднял его, свисающая ткань прилипла к его большому пальцу с черным ногтем.
— Свиной глаз, кто-нибудь? — хрипло предложил он. Халикира внезапно взвизгнула и сползла на пол, ее дыхание участилось, когда черношерстный самец отправил глазное яблоко в рот и смачно разгрыз его.
Силы внезапно покинули Вандиена. Он, пошатываясь, подошел к стулу, сел.
— Я никогда раньше не слышал, чтобы брурджанцы смеялись, — растерянно признался он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Тогда мы в расчете. Я никогда раньше не видела, чтобы человек делал что-то смешное, — ответила Халикира.
Этот комментарий еще больше потряс всех троих брурджанцев. Вандиен сидел в своем кресле, чувствуя, как холод просачивается из руки в грудь. Странно, подумал он, умирать, слыша смех брурджанцев. Его собственная улыбка озарила его,