Летняя жара спала, и находиться на планете стало очень комфортно. В отличие от Земли, у нас именно осенью устанавливалась нормальная температура.
Я оглядывался на деревья, похожие на брокколи, выставленные друг рядом с другом… Кустарники, чьи ветки вились будто гирлянды…
Травы, чьи листья словно бы расщеплялись, как змеиные языки, или же, наоборот, имели множество концов, собранных в полусферу…
Как же давно я здесь не бывал…
Нам разрешили «припарковаться» прямо на императорской стоянке для звездолетов. Вартан этому та-ак обрадовался, словно получил очередное уже повышение. Я же относился слегка настороженно. И своим сказал – пока не высовываться. Если что, у нас была «кнопка помощи». Жмешь – и «свои» видят тебя на карте в коммуникаторе, либо точку сбора, если укажешь.
Вартан только посмеивался, пока я дотошно напоминал парням обо всем.
– И, еще, если не вернусь через два часа, сразу же мониторьте – где я…
Добавил я в конце инструктажа. Ребята дружно взяли под козырек, а Камилл тихо и встревоженно уточнил:
– А с тобой? С тобой можно пойти?
Я покачал головой.
– Этот разговор только между мной и императором Честлером. Любой другой на этих переговорах – лишние глаза и уши – свидетель, который никому пользы не принесет.
– Хорошо, капитан.
И мои парни остались ждать в транспортнике Вартана.
Нас с другом встретили гвардейцы в черной форме элитного подразделения и повели в замок Честлера Рахлотского.
Я этот дворец очень хорошо знал. Еще мальчиком бегал здесь с принцами, с тем же нынешним императором, ребятами из неправящих кланов, которых на Хестите было еще пять, и другой детворой вельмож.
Здание напоминало огромную звезду из зеркал, что переливалась сейчас всеми гранями и символизировало, что именно наша власть важнее руководства Союза. Только императоры Хеститы правят тут, и никто другой. Никто из содружества нам не указ.
Мы поднялись по высокой перламутровой лестнице, гвардейцы отворили двери – и мы вошли внутрь.
Тут все тоже было, как я запомнил.
Светло, просторно – хоть кричи и эхо лови… Кругом сплошные белизна и перламутр.
Тункурры – каменные ленты под потолком, собранные в изящные сложные орнаменты.
Кэры – ковры с ворсом переменной длины. Вроде идешь, а кажется – на волнах.
Мебель из очень редкого дерева – хамотта. Прочного, как металл, легкого, как пластик, и перламутрового, словно открытая морская раковинка.
В первом приемном зале нас опять встретила стража. Уже в белом – личная гвардия императора. Они чеканно отдали честь, принимая эстафету у сопровождавших нас воинов.
– Не слишком ли много солдат для нас двоих? – шепнул я на ухо довольному Вартану.
– Почести, – друг небрежно пожал плечами.
Мне же все это уже дико не нравилось. Казалось, что под видом таких «почестей», император собирает тут почти армию. А меньшему отряду со мной и старым боевым другом не справиться.
Я стал осматриваться, ища – чем можно воспользоваться в схватке и как.
Плазменники у нас не отняли. Но стрелять из них в таком помещении, все равно что сразу всех положить. Разряды станут метаться, отражаться от несгораемых стен, которые, к тому же, защищены двойным силовым полем.
Ладно. У меня в каждом сапоге по кинжалу. Хорошо, что до сих пор не забыл старые заповеди хестита-переговорщика: верь оппоненту, но спрячь оружие в одежде.
Через три зала, в бывших тронных покоях нас встретил и сам Честлер Рахлотский.
Вроде один и такой прямо радушный, что я сразу еще больше насторожился.
Улыбка во всю рожу, оранжево-желтые глаза прямо масляные, сладкие-сладкие…
– Фасталь Лехов! Я так рад тебя видеть!
Все, теперь я был точно уверен, что эти переговоры – просто ловушка. Вартан тоже начал уже беспокоиться. Все, кто хоть немного знал нашего императора, понимали, что он крайне редко улыбается посетителям, даже важным и дорогим.
Тем временем, Честлер снова перестарался – приложил руку ко лбу, к груди, к животу. Такое приветствие на хестите означало: я твой – умом, сердцем и телом.
Мда… Аж на губах липко, но проглотишь – одна горечь и кислота.
– Фасталь, давай мы не будем с тобой ходить вокруг да около. Я знаю все твои претензии ко мне и моей семье. Очень сожалею о гибели Леховых. Вы были одними из лучших воинов нашей планеты. Но после этого ты много чего натворил. Ты же сейчас не станешь этого отрицать?
Я кивнул:
– Не стану. Не отрицаю.
Я намеренно не добавил «хан-да-ар», вроде земного – ваше величество. Честлер словно ничего не заметил, зато я заметил, что стража курсирует возле нас и не встает по периметру зала, как обычно во время приемов. Я слушал речь Честлера в пол уха, а сам, тем временем, подмечал слабые места этих гвардейцев.
Та-ак… у среднего переразвита правая рука. Любой другой даже и не заметил бы, но бить его точно следует слева. И желательно хвостом, ниже, чтобы правую руку не выставил.
У крайнего левого хвост коротковат, и на полноценный захват не способен.
Так я изучил каждого из гвардейцев – у кого и какие в бою могут быть слабые и сильные стороны…
Речь Честлера впечатляла, еще как!
– Мы вернем тебе все награды, титулы, звания и имения. Твое родовое поместье и средства фамилии разморозим. Ими так ведь никто и не пользовался…
Уж слишком все было сладко да гладко. Вартан поглядывал на меня виновато: мол, прости, друг, это я все затеял.
Я же не винил в случившемся никого.
Следовало бы предположить, что для Честлера я выгодней пленным или убитым, нежели реабилитированным на Хестите. Меня могли спрашивать о подробностях гибели семьи другие аристократы, военные, соседи, друзья. Все те, с кем я утратил связь после того, как бежал с Хеститы и начал пиратствовать.
Разумеется, в один прекрасный момент кто-то из них обо всем догадался бы. Я мог бы проболтаться случайно, а мог и нарочно – наш договор с императором этому не противоречил. Я не обещал все время помалкивать. Да и Рахлотский отлично осознавал, что такая клятва стоило мало. Всегда ведь можно сослаться на попойку, неадекватное состояние в годовщину гибели близких. Да даже на случайную утечку моих мемуаров, которые я написал исключительно для себя, как дневник.
Разумеется! И как я сразу не понял?!
Единственный способ заставить меня замолчать и не выдать Исталя – только убить. Честлер придумал все это: мирное соглашение между нами, обещание уладить мои проблемы с законом исключительно ради того, чтобы заманить меня на Хеститу и здесь прикончить уже гарантировано.
Отчаялся, бедный, что законники союза справятся с «Лекалтой». Ну а потом, когда Раш сказал, что меня реабилитируют по законам государства, уже запаниковал.
И поспешил вызвать меня на беседу.
Вот почему он был готов встретиться, как только смогу!
Вот почему даже не стал, как это водилось у Рахлотского «кидать понты», если выражаться языком Марса. Мол, я занято́й, император, назначу день, час – тогда приходи.
Вот почему нас «посадили» на стоянку звездолетов Честлера Рахлотского!
С нее ни одна станция, ни один корабль не взлетит без личного разрешения императора или командующего его гвардии.
Если вдруг все же заподозрим неладное – деваться нам будет уже некуда.
Тогда нас просто всех перережут прямо внутри судна, а после заявят, что не разобрались, это ошибка или еще что.
И вот почему именно Вартану Честлер поручил меня убеждать вернуться на Хеститу и договориться о «пакте ненападения» между мной и семейством Рахлотских.
Тварь, он все отлично продумал!
У Вартана ни семьи, ни жены, ни детей. Друг рос в детском доме – его близкие погибли в очень крупной межзвездной катастрофе. Тогда столкнулись два пассажирских транспортника из-за каких-то силовых аномалий. Их словно друг об друга шмольнули.
В итоге, практически никто не выжил.
Вартан служил со мной в армии, а потом стал управленцем, но жениться так и не удосужился. Для хестита – это не просто акт создания семьи. Это значит – он нашел свою женщину. Видимо, Вартан еще такую не встретил. От любой другой, не «той самой» детей завести хестит не способен. Так что… тут встречайся – не встречайся…
То, что Вартан – одинокий межзвездный волк – было очень