- Может, всё-таки Юркины, лень было обуваться… Полез на крышу так, – но Саблин и сам понимал, что это маловероятно. Все люди, живущие рядом с болотом и со степью, с детства прекрасно знают, что без одежды и обуви лучше на улице не появляться.
- Да нет, бать… - сын говорит это уверенно. – То не Юркин след. То какой-то след маленький… Детский…
- Да что за дурь? – Саблин смотрит на сына. Но он хорошо знает Олега. Тот ни дурачиться, ни шутить с отцом не будет. – Ладно, пошли…
Прапорщик накидывает пыльник, надевает сапоги… Нет, он-то точно без обуви никуда не выйдет, очень легко заряд может из степи принести во двор паука. Или клещ где притаился. Этих и приносить не нужно, они и так повсюду.
Они с сыном выходят на двор, Олег первый лезет на крышу, Аким следует за ним. Там, на северной стороне крыши, за солнечными панелями, есть место, где выходит из дома воздух, нагнетаемый кондиционерами, и несмотря на влагоуловители, это воздух сдержит небольшое количество конденсата. Конденсат капает на крышу. Его совсем не много… Но этого хватает, чтобы смочить принесённую из степи ветрами и зарядами пыль.
- Вот, – Олег указал отцу на небольшую, почти плоскую, пыльную складку за панелями.
И Саблин почти сразу различает во влажной пыли оттиск правой половины правой ноги. Нет сомнений, что это след ноги. Он хорошо видит отпечаток мизинца и ещё двух пальцев. И это не Юркина нога. У старшего лапа – слава Богу. Он уже надевает сапоги отца, а учитывая, что парень ещё вырастет, то скоро носить отцовскую обувь уже не сможет. А это… Саблин глядит на Олега, а тот, сразу поняв взгляд отца, и говорит ему:
- Бать, это не моя нога – точно. У меня шире. А тут след узкий, – он ставит сапог рядом со следом. Аким понимающе кивает. А сын добавляет: – Да и зачем мне босым тут топтаться? Я же не дурной.
И вправду, сын у Саблина не глупый, ему действительно незачем. Но след от босой ноги – вот он. Вот он! И ничем иным этот оттиск во влажной пыли быть не может.
«Наталка на крышу влезла? Да нет… С чего бы ей? Да и нога у неё меньше. Настя? Ходить босой по двору? Ну, это точно – нет. Она клещей до смерти боится. В детстве чуть не померла из-за клеща».
Но кто-то тут топтался, кто-то ходил, кому-то нужно было влезть на крышу. Зачем? Когда? Пыль влажная, след хороший. Может, соседи что видели? Аким поднимается с корточек и начинает смотреть на дома соседей. На дом Коровиных поглядел, на дом Малинчуков… Конечно, если кто-то бродил по его крыше днём, то соседи могли видеть. А если ночью…
«Господи, да кому это было надо? Чего он тут делал… Или она? Искали что-то? Что??».
И тут Олег и говорит отцу:
- Надо у Юрки будет спросить.
- У Юрки? – немного растерянно переспрашивает Саблин. – Так он в госпитале всё время.
- Ну, может, он слышал что – может, это ночью кто топтался.
- Да… может, - соглашается прапорщик. И ещё он вспоминает, что когда они вернулись от дочери, ворота не были заперты. И входная дверь в дом не заперта. Впрочем, её никогда и не запирали: во-первых, Настя всегда дома, а во-вторых… её просто никогда не запирали. Она у них вообще закрывалась на замок только во времена бурь, во времена дождей, в общем, когда ветры дуют сильные. Соседи в дом, если нет хозяев, не пойдут, а чужих людей в станице… да не бывает здесь никого; если кто и приедет, так вся улица о том знает. Вот как было в приезд Елены.
Елена!
И едва он вспомнил эту ушлую бабёнку, как неприятное, терпкое чувство опасности навалилось на него. Обрушилось. Нет, как раз он-то к опасности был привычный. Война, рейды, промыслы в молодости и даже ежедневная рыбалка давно развили в нём холодную, внимательную насторожённость ко всему опасному. Он знал, чего и где нужно опасаться, к чему быть готовым и как на то реагировать… Но вот что касалось дома… семьи… Тут уже прапорщику стало страшновато.
«Рогата жаба! Неужто это Ленка тут шныряла по дому, пока меня не было?».
Да от одной этой мысли о том, что его дом был не защищён… Он глядит на сына и говорит ему:
- А ну-ка напиши Юрке.
Олег тут же достаёт коммутатор.
- А что писать-то?
- Ну, узнай, где он, как у него дела.
- Так он в госпитале, - сообщает сын. – Мамка ему только что звонила.
- Звонила? – переспрашивает Аким и чуть успокаивается.
- Ну да… - Олег рассказывает: - Ругала его за посуду немытую, кашу ел – чашки не мыл, кукуруза присохла, теперь отмачивать надо.
Ужинал и посуду не помыл? Вообще-то Юрка был парнем дисциплинированным, с Настей по-другому быть и не могло. Она детям с самых молодых ногтей спуску не давала. Грязи и лени не терпела. Только Наталке позволялось за собой не убирать постель и не мыть посуду. Даже когда она выходила из своей комнаты и забывала выключать кондиционер, мать самого младшего своего ребёнка не ругала. Но всем остальным детям лень и забывчивость не прощались.
- Ладно, - наконец произносит Аким. – Панели помыл?
- Помыл, бать.
- Я обмозгую всё, - Саблин решает пока находку эту держать от жены в тайне. Она же начнёт волноваться, это уж и сомневаться не приходится. – А ты матери ничего пока не говори.
- Я насчёт этого сразу смекнул, - сообщает ему сын. Сын доволен, что отец с ним говорит, как с мужчиной, и не желает втягивать в это мать. То есть получается, что это их мужская тайна. – Что же я, мамку нашу не знаю?
И они начинают спускаться с крыши. Отец молчит, сын и не знает, что тут сказать. Саблин идёт в курятник, Олег с ним.
- Ты смотри, может, увидишь что…
- А что смотреть-то? – спрашивает сын.
- Может, ещё след какой.
Они оглядывают курятник – ничего необычного. Потом идут в свинарник, и там ничего такого. Обходят весь двор, проходят вдоль забора. Нигде ничего такого, что могло бы показаться подозрительным. Отец молчит, оглядывая свои владения, ко