— О! И ещё! — вскинулась Мао Лисинь. — Лю Лэвэнь была помешана на моде. Она замечала новые вышивки на халатах и новые заколки, никогда не пропускала ни одной модной новинки. Ее комната была полна сундуков и шкатулок, где хранились шелка всех цветов, нефритовые гребни, перламутровые пудреницы и ароматические масла. Они с Сюань Янцин проводили вместе часы, любуясь своим отражением в зеркале и пробуя разные прически и формы бровей.
Цзиньчан кивнул. Он уже слышал об этом. Но что это давало? Ему всё время казалось, что он бродит рядом с разгадкой, но стоило ему подойти ближе, всё затягивало болотным туманом. Однако у него оставалось две возможности: использовать баоцан, и «ударить по траве, чтобы спугнуть змею». Выманить убийцу из норы даже ценой риска для жизни. Но что именно предпринять, если он совершенно не понимал, кто эта змея?
— Хорошо, я понял… — тихо обронил он.
Это было ложью. Ничего он не понимал.
— Передай привет Бяньфу! — промяукала ему вслед Лисинь. — и сам будь осторожнее.
— Полагаешь, мне грозит опасность?
Он и сам прекрасно знал, что рискует, но Лисинь задумалась.
— Этот убийца не из смельчаков, но он потому и страшен, что нападает исподтишка.
В разговор на пороге вмешалась Ши.
— Напасть на Цикаду сейчас — выдать себя. Му признали убийцей, дело закрыто. Начнись всё снова — и станет понятно, что Му Чжанкэ был ни при чём, и тогда и убийца может попасть под подозрение. Но Лисинь права: меч из рук не выпускай.
Цзиньчан молча кивнул. Он тоже понимал, что убийце нужен несчастный случай, произошедший с ним. Убивать его открыто — неумно и опасно. Слишком много вопросов возникнет, и расследование неминуемо приведет к преступнику, и без того наследившего в академии. А убийца, кем бы он ни был, явно не хотел привлекать к себе внимание.
Самым безопасным вариантом для убийцы было бы падение Цзиньчана с лестницы или на скользком полу в театре, отравление, или что-то такое, что можно было бы списать на случайность, на собственную неосторожность Цзиньчана.
Но как сделать, чтобы «несчастный случай» действительно не произошел? Цзиньчан провёл не одну бессонную ночь, анализируя все возможные сценарии. Он понимал, что должен быть предельно осторожен. Не пить ничего, что не предложил Бяньфу, не ходить по тёмным улицам в одиночестве, проверять лестницы и полы на наличие подозрительной скользкости.
В итоге Цзиньчан поймал себя на том, что смотрит на каждого прохожего с подозрением, прислушивался к каждому шороху. Он знал, что смерть, замаскированная под случайность, подстерегает его и единственный способ выжить — это быть бдительным и не дать ей ни единого шанса. Ему нужно было перехитрить того, кто охотился за ним, и доказать, что Золотая Цикада — не такая легкая добыча, как ему могло показаться.
Страха Цзиньчан не чувствовал. В нём вновь проступило то холодное бешенство, которое он испытывал дома от очередной пакости братьев. Рука злобно сжимала рукоять меча, и в душе поднимались остервенелая холодная ярость и желание посчитаться. И потому домой он шёл, не таясь, посередине дороге, насвистывая арию из популярного спектакля.
Совсем стемнело. Ветер с реки принёс пыль и запах гниющих водорослей. Запах смерти витал в воздухе, пропитывая каждый камень, каждую травинку. Нужно смыть это зловоние…
По странному стечению обстоятельств в резиденции Ван Шанси Цзиньчан по возвращении застал не только учителя, Ло Чжоу и Бо Минъюня, но и мрачного Лао Гуана, учителя Му Чжанкэ, и дружка Ван Шанси Цзянь Цзуна, декана факультета алхимии.
Цзянь Цзун, был довольно странным человеком. Его кабинет, расположенный в самой высокой башне университета, походил скорее на лавку старьевщика, чем на обитель ученого. Колбы, перегонные кубы и реторты громоздились друг на друге, покрытые слоем пыли и странными разводами. По стенам висели засушенные травы, коренья и амулеты, назначение которых знал, наверное, только сам декан.
Сам Цзянь Цзун был невысоким человеком с острым взглядом и пегими волосами, собранными в небрежный пучок. Он носил халат, испачканный чернилами и какими-то непонятными веществами. В университете ходили слухи о его эксцентричности, о том, что он умеет разговаривать с духами растений и предсказывать будущее по расположению звезд. Студенты одновременно боялись и восхищались им, шепотом пересказывая друг другу истории о его невероятных алхимических экспериментах.
Несмотря на странность, а может, и в гармонии с ней, Цзянь Цзун был гением. Он обладал глубокими знаниями и интуицией, позволявшей ему находить решения самых сложных задач. Его лекции были полны неожиданных открытий и провокационных идей, заставлявших студентов мыслить и искать новые пути. Он был уверен, что алхимия — ключ к пониманию тайн мироздания.
И на эту тему с ним лучше было не спорить.
Сейчас оба декана и Ло Чжоу пытались успокоить Лао Гуана. Тот был преподавателем боевых искусств и тоже был довольно странен. Его глаза всегда горели, и, казалось, видели сквозь время и пространство. Он преподавал не только удары и парирования, но и учение о постижении себя через боль и преодоление. Ученики побаивались его. Говорили, он знает секреты, позволяющие управлять энергией жизни, и что в его доме, за высоким забором, хранится древний трактат о бессмертии. Никто не мог сказать, правда ли это или вымысел.
Сейчас он собрался подать директору прошение об отставке.
— Если я не смог воспитать достойного ученика, а воспитал убийцу, мне не место в академии, — твердил Лао Гуан, его голос, хоть и ослабленный свалившейся на него бедой, все ещё звенел твердостью железа.
Он считал, что академия Гоцзысюэ, известная во всей Поднебесной своими строгими нравами и непревзойденными мастерами боевых искусств, готовила не просто воинов, а стражей порядка, защитников справедливости. Лао посвятил жизнь этой цели. Он учил не только владеть мечом, но и различать добро и зло, быть верным долгу и чести. И как могло случиться, чтобы в его безупречном саду пророс сорняк? Как ученик, воспитанный в стенах академии, выбрал путь тьмы, используя свои умения во зло?
Это стало личной трагедией для Лао, болезненным ударом по его убеждениям. Ведь он считал, что ответственность за судьбу ученика лежит на плечах учителя. Он вновь и вновь повторял, как заклинание: «Если я воспитал убийцу, мне не место в академии», но Ван Шанси и Цзянь Цзун напоминали ему о множестве других учеников, которым он помог найти свой