Но я не успел ни что-то спросить, ни что-то сделать, как Жужа вдруг… запела. Тоненьким таким, прекрасным голосочком. Невероятно красиво! Она закрыла глазки и пела без слов, просто напевала красивую мелодию кристально чистым голосом. Мелодия то нарастала, то становилась громче, то утихала, но больше всего напоминала мне эдакую мрачную колыбельную.
Я в шоке уставился на Жужу, потому что ни разу еще не слышал, чтобы она пела. Жужа вообще была еще очень юной, неизученной нечистью, я продолжал с ней знакомиться и наверняка массу ее полезных свойств не знал.
Но пение? К чему это?
Ответ получил тут же, оглядевшись по сторонам, потому что напрягся из-за подозрительной тишины вокруг. И в шоке уставился на всех находящихся в холле академии людей, потому что абсолютно все, кроме нас с Линой… засыпали.
Да-да, засыпали! Вот прям там же, где стояли. Даже киёрсы сначала замедлились, потом остановились, уставившись на Жужу, потом начали зевать, то и дело смыкать глаза, потом зашатались, начали заваливаться набок… И в итоге уснули прямо там же, на лестнице, не дойдя до меня.
Уснули все киёрсы, включая Мэлмана, свернувшегося калачиком у моих ног. Уснул весь боевой отряд инквизиторов, включая начальника, который подложил под щеку меч и сладко засопел. Уснул Руфус, и рука его безвольно свисала вниз по лестнице. Миссис Чейн тоже спала крепким сном и громко сопела, во сне медленно сползая по стеночке на пол.
Мы с Линой удивлённо переглянулись, а потом вопросительно уставились на Жужу.
Та как раз закончила петь, распахнула ясные золотые очи, сердито огляделась по сторонам, глянула на спящую толпу волшебников и… расплакалась. Громко так, с надрывом, как плачут обычно дети.
Ну, точнее, со стороны ее рыдания были больше похожи на непонятный вой, но я-то сразу понял, что к чему.
– О-о-о, Жужа, ну что ты, не расстраивайся! Не надо плакать! Всё хорошо, ну что ты, в самом деле! – запричитал я, поглаживая тварь по голове и спинке.
– Плакать? – недоуменно спросила Лина.
Она уже приняла человеческий облик и теперь подошла к нам, явно ничего не понимая.
– Жужа, милая, у тебя потрясающий голос! – продолжал увещевать я. – Нет, все эти люди заснули не от ужаса при звуках твоего голоса! Ну что ты, Жужа, милая?
Жужа была безутешна. Она натурально рыдала у меня на груди и никак не могла успокоиться.
Я заметила вопросительный взгляд Лины, ожидающей каких-то пояснений, вздохнул и сказал:
– Жужа сказала, что несколько месяцев зрела и сочиняла песню, которую сейчас посчитала нужным спеть всем. А пение Жужи, ну… Слушай, кажется, оно обладает свойством убойной колыбельной.
– А я тогда почему не сплю? – нахмурилась Лина.
– Ну как же? Мы с тобой за последние сутки таким огромным количеством магии обменялись, что в тебе есть очень серьезные отголоски моей магии. Ты как бы, ну… Энергетически замаскирована под меня, можно так выразиться. А на меня пение Жужи не действует, как на Хозяина нечисти. В общем, ты из-за тесного контакта со мной сейчас не уснула. А Жужа… Она хотела внимания и думала, что сейчас все восхитятся ее пением. Но все уснули, и Жужа расценила это как реакцию на ее отвратительный голос…
– Так наоборот ведь, – тут же включилась в игру Лина. – Жужа, милая, у тебя прекрасный голос, правда! И люди заснули как раз по той причине, что он слишком прекрасен. Знаешь, что такое опера? Не знаешь? О, это потрясающей красоты песни с удивительными голосами, красивее которых сложно что-то услышать в этом мире! Люди на оперных представлениях очень часто засыпают, не в состоянии справиться с таким нереально прекрасным пением, наш человеческий мозг зачастую неспособен в состоянии бодрствования воспринимать эти дивные звуки. И вот эти люди, – она обвела рукой всех заснувших, и Жужа заинтересованно высунула нос из складок моей рубашки, глянув на Лину, – тоже оказались поражены в самое сердце. Они, в отличие от нас с Бесей, неискушенные слушатели, не привыкшие к такому великолепному пению, ты их в прямом смысле слова сразила наповал. Люди – странные существа, уж прости нас, таких неидеальных. Так что ты не усыпляющий монстр, Жужа. Ты – оперная дива!
Жужа даже как-то приосанилась и перестала рыдать горючими слезами. Горючими, кстати, в прямом смысле того слова: моя мантия в том месте, куда пролились слезы, начала дымиться, а потом вспыхнул огонек. Я его быстро затушил, но отметил про себя горючую способность слез Жужи, которой не видел ранее и которую еще надо будет изучать.
Жужа перелетела обратно на мое плечо и быстро замахала крылышками. Теперь уже она смотрела на спящих волшебников не обиженно, а гордо и выглядела вполне довольной.
Я перевел на Лину взгляд, полный благодарности.
«Спасибо», – шепнул одними губами.
Лина улыбнулась, явно с трудом сдерживаясь от желания рассмеяться.
Какую только чушь не придумаешь, лишь бы успокоить обиженную нечисть, верно?
Я задумчиво посмотрел на крепко спящих киёрсов, которые не подавали признаков скорого пробуждения. А еще – которые во сне медленно начинали принимать человеческий облик. Поразительно!
– Представляешь, у меня под боком постоянно находился, так сказать, ручной нейтрализатор киёрсов, а я об этом был ни сном ни духом! – всё-таки не удержался я от возмущения.
Нет, ну серьезно! Так и хочется спросить – а что, так можно было?..
Глава 34. Накопитель
Лина задумчиво наблюдала за тем, как я быстро окутываю путами киёрсов и помещаю их в специальные ловушки – светящиеся сферы, в аналогичную штуку я отлавливал в том числе Сабрину д’Акирову. Буквально минута прошла – и несколько таких сфер было в моих руках, я их уменьшил до размера небольших светящихся голубых шаров и аккуратно положил к себе в карман, чтобы чуть позже донести до инквизиции. Каждого киёрса следовало поместить в карцер и с каждым отдельно провести беседу и ритуал подчинения, но этим можно было заняться позже, после моего магического восстановления. А сейчас…
– Бес, что вообще отец тут делал? – спросила Лина явно мучивший ее вопрос. – Зачем он пришел в академию? Зачем он дёргал ректора за волосы? Что вообще происходит?
Я не сразу ответил, сначала закончил перевязывать руки-ноги-рот ди Селинджера и миссис Чейн. Последнюю просканировал с ног до головы, убедился в том, что никакой она не демон, заодно получил подтверждение своей догадки относительно ее личности, обследовав ее с помощью специального артефакта, который ранее не использовал для проверки ректора, так как надобности в этом не было. И только потом повернулся к Лине с загадочной улыбкой.
– Идем. Покажу кое-что.
Я смахнул рукой черное пламя дилмона, которое всё это время закрывало собой барельеф герба академии. Сейчас он снова предстал перед нами во всей красе: огромное дерево раскинуло свои ветви, на концах которых сияли алые самоцветы.
– Это накопитель, Лина, – произнес я негромко, положив ладонь на ствол искусно сделанного дерева. – Помнишь, что говорила Карла про миссис Чейн?
– Что она верховный демон и…
– Никакой она не демон, – покачал я головой. – Просто умелая волшебница, овладевшая древним искусством омоложения.
– М-м-м, не понимаю…
– Айрина Чейн научилась использовать чужие души-телесности для того, что питать себя силой жертв и с помощью специальных чернокнижных ритуалов, схожих по своей энергетике с ритуалами высших демонов, питаться чужой жизненной силой… И становиться моложе, соответственно. Если ты проверишь ректора через вот этот артефакт, – я помахал в воздухе штуковиной, которой только что сканировал Айрину, – то увидишь, что ректор на самом деле – глубокая старуха, которая не является продвинутым верховным магом, способным прожить тысячи лет. Она обычная волшебница, умелый руководитель, но внешне выглядит лет на сорок максимум. Я не заподозрил в этом ничего особенного ранее, так как думал, что Айрина просто прихорашивается определёнными чарами, чтобы выглядеть моложе. Но нет, она фактически питается чужими душами… Почти как высший демон. Возможно, в какой-то момент она даже сама начала в это верить, – с усмешкой добавил я. – И, полагаю,