— Да он почти ничего и не успел… Зато сейчас расскажет. Правда, котик?
На слове « котик» Эдварда изрядно перекосило. Да и меня, правду сказать, тоже.
В течении следующих пятнадцати минут англ вывалил всю интересующую меня информацию. И даже не очень интересующую. Откровенно говоря, он так фонтанировал сведениями, что мы его с трудом заткнули.
Оказывается, прямо в управляющем рычаге, в рукоятке, был встроен мини-сейф. А в ём кольцо. А кольцо — это ключ к главному сейфу компании. И сейф очень магически укреплён. Прям яйцо Кощеево, не иначе. Кольцо в утке, утка в зайце, а заяц в хрустальном гробу на дереве… Тьфу, это ж про мёртвую царевну!
Короче, сейф был покойным дедулей так замагичен, что вскрыть его за эти годы они так и не смогли. А Оливер так сильно доверял своим родственничкам, что кольцо всегда возил с собой. Семейная идиллия, не иначе!
А поскольку несчастные Смиты уж несколько лет в сейф попасть не могут, семейное дело всячески страдает. И вообще — «Отдайте кольцо пожалуйста, любые деньги заплатим!»
Ага.
Мы вышли с лисой на крыльцо. Вдоль пустынной деревенской улицы, поглядывая по сторонам, прохаживалась «Пантера».
— Илья Алексеевич, если примешь мой совет, я так считаю, нужно это кольцо им отдать. За максимально возможный выкуп. На вашем месте я бы обязательно посоветовалась с господином бароном и вашими друзьями-князьями.
— Да я и сам равным образом к этому склоняюсь, — задумчиво протянул я, и… такая ярость вдруг накатила, аж зубы скрипнули: — Но виру за Марту с них тоже стрясу!
Откуда это древнее слово у меня в голове взялось, я ума не приложу. Но как иначе его назвать?
Лиса покосилась на меня опасливо:
— Разумно и справедливо. Плата за бесчестный поступок родича. Я чую, они придут к тебе с поклонами. У них просто другого выбора нет.
Мы вернулись в избу. А там — снова водевиль. Этот Эдвард вытащил у кого-то из трупов револьверт и ждал нас, приставив ствол к виску.
— Я больше не смогу… я не смогу…
— Да успокойся ты, Смит, эсквайр. Езжай домой. Или жди где окончания войны, поскольку твоими делами я в ущерб службе заниматься не намерен! Потом найдёшь меня или в Новосибирске, или в Иркутске. Отдам я тебе кольцо. Не бесплатно, конечно. Так что можешь сразу штат переговорщиков привозить. — Я прям предвкушал, как мой дорогой тесть их всех размотает. — Но учти: сам не явишься, мы ведь навестим вашу милую семейку. С неофициальным визитом.
— Если позволите, ваша светлость, — неожиданно чинно и очень скромно сказала Айко, — с этим заданием я и одна справлюсь. Мне это будет даже… приятно.
Англ страшно побледнел:
— Нет! Нет-нет! Я приеду, чтобы договориться, слово джентльмена!
— Ну вот и славно! — Я поторопился покинуть вонючую избу. — Пошли, Айко.
— Спас-сибо… — прозвучало в спину.
— Покуда не за что.
* * *
Вернулись в расположение. Представляете, без приключений! Прям удивление накатывает. Сдали «Пантеру» техникам, в ответ на вопросительные взгляды Швец просто пожал плечами. Чем меньше людей знает, тем лучше. А вот к особисту мы с Хагеном прогулялись. И тут удивление — на мою фразу, что мы похитителей на ноль помножили, особист лишь махнул рукой:
— Господа, не забивайте мне голову! Грохнули бандюков — вот и прекрасно! Или мне вам а-та-та сделать? Боевые офицеры, цельный герцог с бароном, а ерундой маетесь! Живы? Здоровы? Прекрасно! Послезавтра на боевой выходите? Больше меня ничего не касается. — Он помолчал. — Но по-человечески хочу вам спасибо сказать за упокоение нечестивцев. А то мои ребята уже зашиваются — кому война, а кому и мать родна. Повылазило мразей. В Новониколаевку я похоронную команду отправлю с десятком жандармов, рапорт составим, похитителей похороним. Заодно деревню проверят, вдруг там кто живой остался. Вашего участия более не требуется. Всё. Идите к себе, господа!
Мы вышли из штабной палатки.
— А чего ты ему про Смита не рассказал? — вполголоса спросил меня Хаген.
— Это, брат, не совсем его ума дело. Тут надо бы повыше… — Я оглянулся и, убедившись, что вокруг никого нет, продолжил: — И если ты думаешь, что с англом всё закончилось, зря так. Я их семейку как тряпку мокрую выжму! Англы только удар по деньгам понимают.
— Не знаю, не знаю… А как же честь семьи? Да и личная честь, в конце концов?
— Огорчу я тебя до невозможности, слово «честь» в Англии воспринимается как довольно эфемерное понятие.
Он аж остановился.
— Почему эфемерное?
— А потому. И нечего сверкать так яростно глазами. Это для тебя оно не эфемерное. А для этого Эдварда — вполне. Напомню, он тебя выкрал, собирался пытать и убить. Там благородные отношения только для узкого круга своих. А ты — совсем не свой! В этом не сомневайся.
— Да я не сомневаюсь, просто уподобляться… — Хаген нахмурился и покачал головой.
— А мы и не уподобляемся! Этот Смит живой остался? Остался! Всё!
И мы пошли к себе.
О «КАЙДЗЮ» И ЛИСАХ
А около палатки снова бурное обсуждение!
— Гляньте, братцы! — замахал руками, завидев нас, Саня. — Англы-то в лужу сели!
Не наше маленькое дело о большой политике судить (хотя у нас, известным порядком, каждый дворник и извозчик в мировых делах специалист), но новости мы получали исправно. Помимо фронтовой газеты и самодельных боевых листков каждый, кто катался в ближний город, привозил какие-нибудь газетки. Чаще местные вроде «Дальневосточного вестника». Если везло — так и «Имперские ведомости».
С момента приезда передвижки газет в механизированном отряде сделалось просто изобильное количество. Всем было интересно: чем закончится показательная шинковка объединённого англо-японского флота?
Дождались! Официальное заявление английской короны напечатали везде, где только можно, пусть и с разными по степени язвительности комментариями. Самые едкие, я подозреваю, казаки втиснут в нашу отрядную «Молнию» — вон Айко уже сидит, язык высунув, старательно новые карикатуры вырисовывает, как будто и не она два часа назад в одну моську банду работорговцев ликвидировала.
Перед ней в разбросанных по столу газетах были разные кадры из момента нападения английского друида на русского императора. Именно за этот факт сильнее всего извинялись англы.
— Понятное дело, — гудел притащивший все эти газеты