Речка петляла сквозь лес, иногда прижимаясь берегом к сопкам, а потом за излучиной разлилась в поле. И прямо за полем у лесочка были натянуты камуфляжные сети. И дымок вился. Кажись, выскочили на кого? Понять бы только — на кого?
Нас ведь, когда в дозор отправляли, атаман так и сказал:
— Вот тебе, Коршун, карты. Наших позиций на них не обозначено, — он поднял палец, — на всякий военный случай. Так, что запоминай, я тебе сейчас примерную диспозицию опишу.
И описал. Так оно неделю назад было! У-ух как мы поураганили в этом рейде. Как дозорные — конечно не очень, а вот как здоровенный бронированный партизан — очень даже! Леса-то тут дюже на наши иркутские похожи. Только сопки покруче будут. Дак, с другой стороны, ежели подумать — у Байкала-дедушки тоже крутотень бывает.
Вначале мы вышли на мост через речку местную. Стоим в кустах, смотрим — а по мосту япошки переправляются. А может, и корейцы, я в их флажках особо не силён. Не наши, и ладно! А потом на мост вышел японский «Хюго». Значит точно — япы! Здоровенный, как наш «Змей». Вы не думайте, ежели я флажки не выучил, то что, «Хюго» от «Тегу» не отличу? И Саня ка-а-ак даст из главного калибра по опоре! И мост подломился! И эта стальная гробина ка-а-к треснется о камни дна метров с двадцати. Тут же как? Местные речки переплюйки, а мосты здоровенные — высокие. Потому как в дожди реки сильно разливаются и сносят вообще всё на своём пути. Вот и поцеловал «Хюго» камешки. Там ремонта, ежели вообще получится починить — недели на две… Саня ещё крупняком по пехоте причесал, а потом — бежать! А то ни в одном циркуляре не написано, как с таким количеством пехоты при поддержке шагоходов в одну каску воевать…
Пару раз удалось на конвои безоружные нарваться. Ну… не совсем уж безоружные. Малооружные, так скажем. Три-четыре МЛШ да броневики. А малые шагоходы у япов смешные до ужаса. Только чуть больше «клопиков». Два пулемёта малокалиберки — и всё. Токмо против пехоты неподготовленной. У них на островах-то особо на тяжах не разбегаешься.
Нет, у них были хорошие машины. Я бы даже сказал — очень хорошие. ТБШ кой-какие — так даже получше российских. Только было их немного — штучный товар. А вот такой мелюзги — прям очень дохрена.
Так вот, поначалу-то мы осторожничали, а потом обнаглели до бессовестности. Что эти клопы дойчевской СБШ сделают? В попу холодными губами поцелуют? Саня на них даже главный калибр не тратил — так, крупняком обходились…
И подобные выходки раз восемь получилось провернуть, всё нам с рук сходило. И не сразу до нас дошло, почему нам так везло. Сильно потом сообразили.
Оказалось, дойчи решили нагреть карманы на этой войнушке и сплавили япам своё оружие и технику. Понятно, что отдавать старались старое да изношенное, но с разбегу-то поди сообрази! А «Пантера»-то чья? Правильно — дойчевская! Вот мы как бы невидимки поначалу и получились.
* * *
Дорогие читатели! Авторы будут крайне благодарны за поддержку лайком и бодрым словом. Бодрым добрым словом, да. И пистолетом. Возможно))
02. ПОЧТИ ДОБРАЛИСЬ
СВОИ
По полю метнулись всадники. Кажись, наши казачки.
— Люди русские! Не стреляйте, наши мы! — проорал я в громкоговоритель. Накинул щит и выскочил из машины. А то щас зарядят мне в шагоход пушками Рябушинского… Будет неприятно. Капитан на государственном финансировании не слабо развернулся, и в войска — пока тоненькой струйкой, но потекли — на диво лёгкие чудо-пушки. Вот как бы не словить из них чего…
— Наших — эт чьих будете? Машинки больно на русские не похожи! — раздалось из-за ближайших кустов.
— Так шагоходы дойчевские, трофейные! Зато сами мы казаки иркутские!
— Аж из Иркутска?
— Ага, прям с Ангары-реки.
— И кого в Иркутске знаешь? — продолжал допытываться дотошный допросчик.
— А кого надо? Долговых знаю, Потаповых, Шастиных, Шихановых — тебе кого?
— А сам-то кто?
— Да ты задолбал! Коршунов я!
— А и брешешь, однако! Коршуновы почти все на севера подались, медведи оне! Северные! А старший-то их вообще в Новосибирске в университете с князьями братуется!
— Обалдеть! С чего это я старший? Папаня и маманя живы, дай Бог им здоровья! — Этот дурной разговор начинал меня утомлять. — Слышь, ты, спрашиватель неведомый, а если я сейчас облик приму, не обоссышься?
— А давай! Только ты не обессудь, я тоже облик приму, лады? И тоже давай не ссать!
— А давай!
Мы самые! Кто тут ещё есть?
Давай!
Я принял облик, а из тех кустов, с которыми мы разговаривали, выметнулся тигр. Крупный, ага. Только до моих размеров он совсем не дотягивал. Вот вообще совсем.
— Что, Тигра, нашелся зверь крупнее? — внезапно грохнуло хохотом. И, что характерно, совсем не от тех кустов, что вначале.
А я их даже не учуял!
Готовились специально. Запах отбивали да затаились как следует. Охотничьи уловки. У японцев да у корейцев, говорят, каких только оборотней нет — ко всему готовым надо быть.
Тигр пошёл вокруг меня, метя хвостом.
— Что, правда Коршунов? Высший северный медведь?
— Да, ядрёна колупайка! Я самый и есть! Я ж сказал!
— Тут многие говорят. Разное.
Вот же у него неприятный голос в теле зверя! Шелестящий, как бумагой по стеклу.
Он нас боится. Сильно.
Снимем облик?
Пока нет. Подождём!
Лады, подождём. А что, есть сомнения? Он что — чужак?
Не-е, он наш! Просто не привык быть слабее. Пусть человеческий облик примет, там посмотрим, кошки — они такие… Такие внезапные…
Значит, по-дурному подставляться не будем. Доказывай потом, что ты медведь, а не верблюд…
— Слышь, Тигра, ты облик-то скинь, а то разные неприятные случаи могут произойти.
— Это ж какие-такие случаи?
— Тут ведь, видишь как, один неловкий профессор чихнул неосторожно — у него сосулька меж глаз возьми и вырасти! Оченно я за тебя переживаю. Аль ишшо бывает — то лапы скрутит, то хвост отвалится. Или ещё какая неприятность…
— Отставить, хорунжий! — раздалось из