Впрочем, место нападения было явственно различимо и без объяснений: измятая трава, подсохшие кровавые пятна по обе стороны от тропинки, кисть пятипалой руки, валяющееся чуть в стороне.
Нападение богомола на фермера произошло рано утром, когда он с двумя помощниками-мутантами шёл на гороховую плантацию, вернее, уже подходил к ней. Богомол, затаившийся среди высоченных гороховых стеблей и почти слившийся с ними благодаря своей маскировочной окраске, подпустил своих будущих жертв, что называется, вплотную и лишь после этого произвёл мгновенное нападение.
Фермер и один из мутантов были схвачены чудовищной тварью и тотчас же унесены в заросли, второй же мутант отделался лишь потерей кисти правой руки. После этого он, зажимая уцелевшей рукой кровоточащий обрубок, побежал в посёлок, сообщить о случившимся. Впрочем, в настоящее время мутант этот уже находился в камере предварительного заключения и готовился к самому худшему, ибо вольно или невольно допустил гибель настоящего человека, а сам при этом остался в живых. И не просто остался в живых, а трусливо сбежал… так что, ежели смерть фермера будет точно установлена (а в этом, кажется, сомневаться уже не приходилось), выжившего мутанта, даже несмотря на собственное увечье, ожидала не просто казнь, а казнь долгая и мучительная…
А самого инспектора и его дядю ожидала, кажется, увлекательная охота на одного из опаснейших местных хищников. Впрочем, сам инспектор к охотничьим подвигам был вполне равнодушен, в отличие от комиссара. У того в доме целых две комнаты отведены под охотничьи трофеи… но вот богомола среди них ещё не было. Не удивительно, что получив известие о нападении, дядя тотчас же загорелся охотничьим азартом.
Впрочем, кроме азарта, был в этой охотничьей экспедиции и чисто практический смысл. Дело в том, что богомол, поселившийся по соседству с людьми, а тем более, отведавший хоть единожды человеческого мяса, представлял для посёлка вполне реальную опасность, и уничтожение его являлось единственным способом опасность сию предотвратить. Другое дело, что участвовать в этом довольно рискованном мероприятии, ни инспектору, ни тем более, господину комиссару было вовсе не обязательно – сами пожелали.
Кроме дяди с племянником и егеря, в состав наспех сколоченной охотничьей экспедиции вошли три охотника-профессионала из посёлка и двое их коллег из резервации. Ну, и ещё пару десятков уродов-загонщиков, как же без них…
– Ну, что? Начнём? – обратился к инспектору егерь. – Он где-то тут, неподалёку, нутром чую!
– Давай, распоряжайся! – кивнул головой инспектор. – Бери, как говорится, всё руководство на себя!
– За исключением последнего выстрела! – добавил комиссар, любовно поглаживая точёный приклад арбалета. – Последний выстрел за мной!
– Слушаюсь, господин комиссар!
Отойдя к охотникам, егерь тотчас же принялся им что-то разъяснять, указывая рукой на гороховые заросли, которые в этом году вымахали, как никогда: до четырёх-пяти метров в высоту. В такой чащобе даже трёхметрового богомола не так просто узреть.
Впрочем, если верить показаниям искалеченного мутанта, богомол этот значительно превышал трёхметровую высоту, а значит, это была самка. Они иногда и до четырёх метров вымахивают…
Закончив разговор с охотниками и расставив их на, положенное друг от друга расстояние (причём, оба охотника-мутанта находились по краям и из вооружения у них тоже имелись и метательные копья, и арбалеты, полученные на время охоты из общественного арсенала), егерь подошёл к загонщикам.
А вот им-то полагалось всего только по одному длинному копью (тоже выданному на время), а также пропитанному смолой факелу (пока не зажжённому). Считалось, что богомолы, как и прочие лесные и болотные твари, панически боятся огня… впрочем, сам инспектор к этому утверждению относился довольно скептически.
Вот енот-крысоед, тот и в самом деле огня страшится, а вот что касается богомола или, скажем, гигантской жужелицы, тут дело обстоит не так просто. Дядя как-то рассказывал, что во время одной из таких облав, богомол-самец (небольшой, метра два в высоту) просто-напросто вырвал факел у одного из загонщиков, а потом ткнул этим же горящим факелом загонщику прямо в лицо. И правильно, не будь растяпой!
В среднем, во время охоты на богомола хоть несколько загонщиков, да погибало… такова была неизменная статистика. И сейчас, глядя на угрюмые встревоженные лица загонщиков, внимательно выслушивающих последние указания егеря, инспектор вдруг почувствовал, ежели и не жалость, но что-то весьма её напоминающее. Впрочем, он тут же вспомнил вчерашний разговор с дядей и подавил это непрошенное чувство в самом, как говорится, зародыше. Мы или они! – невольно подумалось инспектору. – И ежели третьего не дано, так пускай лучше мы, нежели они! И чем больше этих тварей передохнет, тем лучше!
В это время егерь, закончив инструктаж, вновь подошёл к инспектору и комиссару.
– Жалко! – сказал он, внимательно вглядываясь в сплошную гороховую стену перед собой. – Жалко, что сейчас! – пояснил он, поймав недоумевающий взгляд инспектора. – Ещё б месяц-полтора и горох высох бы! Тогда подожгли б его с четырёх сторон и дело в шляпе!
– Какая ж это охота?! – поморщился комиссар. – И на кой чёрт мне были бы тогда прокопченные остатки этой твари, вместо полноценного трофея!
– Да и гороха жалко! – добавил инспектор. – С этого поля, да при нынешних погодных условиях – мешков сто, как минимум…
– Горох всё равно вытопчем! – махнул рукой егерь. – А вот насчёт трофея: это я как-то не подумал!
– Ладно! – сказал комиссар. – Подискутировали и хватит! Пора начинать!
– Слушаюсь!
Егерь махнул рукой загонщикам и они, разделившись на две примерно равные группы, принялись обходить гороховый участок справа и слева, причём, с каждой из групп загонщиков отправился охотник из числа мутантов. Вот они все исчезли из вида… благо, участок с горохом был не слишком обширным, а на соседних с ним произрастали винные дыни, фиолетовая морковь и другие не слишком высокорослые сельскохозяйственные культуры. В общем, всё благоприятствовало успешной охоте, и шансов уйти незамеченной у самки богомола не было ни малейших.
Время шло, а загонщики всё не начинали и не начинали…
«Ну, что ж они так медлят?! – невольно подумалось инспектору… охотничий азарт дяди невольно передался и ему. – Давайте же, начинайте!»
И, точно расслышав это его мысленное распоряжение, впереди послышались приглушённые расстоянием пронзительные крики загонщиков и охотники, насторожившись, внимательно к ним прислушивались. Вот крики стали более отчётливыми… а потом раздался пронзительный, полный боли и муки вопль слева. Впрочем, он почти сразу же оборвался…
– Там! – выкрикнул егерь, и охотники, вскинув арбалеты, ринулись в сторону оборвавшегося этого предсмертного вопля.
– Ну, а мы чего ждём?! – крикнул комиссар, бросаясь вслед за загонщиками. И инспектору